Я все больше не понимаю этот мир, а потому не должен о нем говорить. Надо было бы промолчать и на этот раз, но решение Польского сейма заставляет осмыслить хотя бы для самого себя, что происходит, пишет Ярослав Маринович для Збруча.
Важные выводы относительно Польши уже сделанные другими: конец «медового месяца». Исчерпание парадигмы Ежи Гедройца. «Рука Москвы». Политическая игра местных элит. Все так – но почему? Почему этого не произошло еще несколько лет назад? И почему одна за другой «сходят с ума» другие страны?
И тут на ум приходит обобщенный вывод: исчерпывается не только парадигма Гедройца – исчерпывается более широкая парадигма, в которой до сих пор функционировал мир. Вера в эффективность прежнего modus vivendi приходит в упадок, а формула новой веры еще не созрела.
Ящик Пандоры открыл, конечно же, Путин. Его команда, кажется, поняла, что если события будут катиться сами по себе, России через несколько лет – конец. Она сама провалится под собственной тяжестью. К тому же в Кремле инстинктивно чувствуют: каждое возвышение Киева автоматически означает упадок Москвы. Поэтому спасение путинского режима – в том, чтобы «перевернуть шахматную доску» вообще.
Читайте также: Путин хочет передела границ в Европе без учета мнения Украины
Массовый exodus беженцев, мастерски направленный на Европу, повлек вулканическое пробуждение национальных эгоизмов. Целый ряд народов пришла к выводу (правильному или не правильному, здесь не об этом речь), что если они будут слепо повиноваться Брюсселю, то навредят своим национальным интересам. Идея коллективной защиты затрещала, пропустив в трещины потребность национального самозащиты.
Трещины пошли дальше. Сначала Голландия на своем референдуме проголосовала не столько против Украины, сколько против Брюсселя. А впоследствии и Британия через свой знаменитый Brexit решила, что лучше она позаботится про свои интересы самостоятельно, чем и дальше будет доверять брюссельской версии совместного согласования интересов.
В Турции Эрдоган ломает хребет исторической и чуть ли не сакральной «парадигме Ататюрка» с особой ролью армии, которая была до сих пор гарантом светскости государства. И даже в Америке Трамп на каждом своем выступлении, в качестве кандидата республиканцев на выборах президента США, «переворачивает шахматную доску», разрушая все возможные табу американской политкорректности, которые казались вечными, – и похоже, именно этот стиль бунта против устоявшихся канонов огромному числу американцев больше нравится.
Наконец Польша «волынским» решением Сейма огласила, что «эпоха Гедройца», то есть (в данном случае) безопасности от России через сотрудничество с потенциальными союзниками на Востоке, перестала соответствовать политическому моменту. Польша достигла безопасности через вхождение в НАТО и ЕС, вступила в значительной потуги, вошла в клуб сильнейших европейских партнеров, так что ее нынешняя руководящая элита хочет быть игроком, который будет диктовать условия более слабым. Доктрина же «национального стыда», которой Польша отчасти признавала недостатки своей давней политики в отношении национальных меньшинств, этой цели, по мнению новой элиты, противоречит.
Повсюду в мире либерально-демократические формулы силы и безопасности уступают место формулам националистически-авторитарным. Центральный тезис «игры с позитивной суммой» – а именно: от сотрудничества выигрывают все участники, – перестала быть аксиомой: ее теперь снова надо доказывать. А тем временем все игроки с особым наслаждением осваиваются в уже подзабытых, но по-свежему привлекательных правилах «игры с нулевой суммой»: заботься о свои собственные интересы, а проблемы других – это их проблемы.
Читайте также: Світовий хаос на руку Путіну - Нихон кэйдзай
Беда не в том, что иссякает вера в брюссельскую бюрократию, – она, бюрократия, давно заслуживает хорошего нагоняя. И американцы вряд ли зря сердятся на вашингтонскую бюрократию. То есть кризис, как всегда, может стать основанием для выхода на новый виток развития. Беда лишь в том, что в нынешнем глобализированном мире каждый резкий крен в сторону от принципа «добавленной стоимости» к принципу «нулевой суммы» грозит войной всех против всех, то есть в конце концов – очередной мировой войной. Ведь чем закончилась азартная европейская игра в национальные эгоизмы в середине ХХ века хорошо известно.
Народы долго повторяли лозунг: «Никогда больше!» – так долго, что оно и приелось. А сейчас, похоже, захотелось лозунги прямо противоположного: «Теперь – и немедленно!».
Поэтому перечень мировых событий, которые иллюстрируют нарушение существовавших ранее табу, будет еще, наверное, продлен. Ведь нарушение табу не только сладкое – оно заразное. У тех, кто его нарушил, появляется роскошное чувство субъектности: «Теперь рулит парадом буду я!». А в тех, кто на нарушение табу еще не решился, появляется боязнь, что к моменту «деления пирога» он может не успеть.
Что происходит дальше, хорошо видно из ритуального танке так называемых первобытных племен, в котором отражаются последствия нарушения табу: соперничества нарастают в геометрической прогрессии, движения «танцоров» становятся все более агрессивными, вражда «всех против всех» заполоняет умы и души и в конце разряжается всеобъемлющим насилием.
Воистину, чтобы Иисус мог спасти этот мир, последний должен поставить себя на грань катастрофы...
Какая в этой реконструкции роль украинского Евромайдана? Ведь Путин «опрокинул шахматную доску» не от нечего делать, а в момент острой угрозы для него, когда украинский Майдан одержал победу. В философском плане Майдан был апофеозом национального согласия украинцев через преодоление нынешних языковых, религиозных и региональных противоречий. Всю их логику «нулевой суммы» вобрала в себя «нулевая толерантность» в отношении Януковича (а еще больше – к Путину в начале его агрессии). Следовательно во всем другом проявилось невероятное для Украины сотрудничество по формуле «добавленной стоимости», или «положительной суммы».
Майдан был апофеозом европейской идеи: преодолевать противоречия путем сотрудничества. Недаром Адам Михник назвал Евромайдан «величайшим моментом проявления смыслов европейских ценностей». Это была феерическая победа классических ценностей – любви, самопожертвования, стремления к справедливости, готовности поддержать слабого. Она была невыносимой для «коллективного Путина», который в ответ задействовал, наоборот, все дьявольское: ненависть, притворство, агрессию, гордыню, коварство. Все два с челкой годы он пытается доказать, что именно его линия пренебрежения к общепринятым табу и будет в конце концов успешнее вдохновенного идеализмом Майдана.
Поэтому заявку на другие принципы бытия, на другой modus vivendi, первым сделал в ноябре 2013 года украинский Майдан. Это была заявка со знаком «плюс»: Майдан отклонил завесу, за которой мы увидели мир любви и самопожертвования. Однако этот мир смертельно опасен для вселенского Зла, а поэтому оно должно немедленно начать контратаку. Его избранником стал режим Путина, и именно он сделал альтернативную заявку на другой modus vivendi – со знаком «минус».
Читайте также: О проблемах национальной памяти в Украине
Длительное время освобождена от коммунизма Восточная Европа только по-эпигонски повторяла модели, выращенные в латинской, католическо-протестантской, а теперь – все больше постхристианской европейской культуре. Своего собственного голоса Восточная Европа не имела.
Сегодня от нее выходят два предложения для мира. Хронологически первым было предложение «майданное», украинское: утвердить Европу ценностей, вернуться к ценностным фундаментам Европы. Вторым стало предложение путинское: отбросить упомянутые ценности как устаревшие. То есть разрушить прежние европейские правила «игры в добавленную стоимость» и через свободную схватку национальных эгоизмов (свободную «игру с нулевой суммой») выявить сильнейших и вместе с ними очередной раз переформатировать мир.
Украине не хватило последовательности: ее заявка была зрелищной, но непрочной. Бороться за ценности оказалось легче, чем жить в соответствии с ними. По состоянию на сегодня большинство украинцев сами разуверились в тех ценностях, что их задекларировал Майдан, а следовательно в глазах Европы порыв Майдана к новому modus vivendi выглядит фальстартом.
Вместо этого путинский режим, наоборот, демонстрирует удивительную последовательность в утверждении своей заявки. Ему, как видим, немало удается, а открытый им «ящик Пандоры» кажется бездонным. Зло становится все более заразным, а твердыни прежней европейской цивилизации падают одна за другой.
Какая модель победит? Что ждет нас в будущем?
Я ищу пророческий смысл в череде противоречивых фактов:
– Почему украинцы стремятся в Европейский Союз, когда другие из него уже собираются рвануть? Что это: странный анахронизм, или вечное украинское опоздание на пол фазы?
– Почему Украину не принимают в ЕС, но и определенно отталкивают от него как инородное тело?
– Почему своей цели – не допустить Украину в Европу – Путин таки добился, несмотря на очевидную скандальность своих действий?
Другими словами, пророческий смысл в том, что Украина оказалась в тисках между российским «потугам к любви» и европейской Ukraine fatigue – усталость от непонятной, а потому неинтересной Украины?
Ответ мой для кого-то может прозвучать неожиданно: потому что оба альтернативных пути не соответствуют новейшему предназначению Украины. Западание в антицивилизацию «русского мира» для нас губительно – это более-менее очевидно. Поэтому проевропейские аспирации Украины является важным предохранителем такой опасности. В свою очередь, нежелание Европы относительно Украины спасает нас от полного растворения в хорошо структурированном латинском мире, ведь нынешняя Украина – лишь полуфабрикат, лишь сырой материал, в котором может вызреть новая альтернатива.
Принадлежность Украины к Европе очевидна, однако модель такой принадлежности еще надо уточнить. Преждевременное вхождение в ЕС нынешней аморфной незрелой Украины не способствовало бы утверждению ее субъектности, ведь ЕС – это объединение не альтруистов, а внятных прагматиков, которые научились заботиться о своих интересах. К тому же, требует уточнения само понятие «Европа», к которой мы стремимся. Нынешняя Европа все больше становится царством регулятивных правил, чем ценностей. Здесь как будто срабатывает эйнштейновский эффект времени: побродив в других мирах, космический корабль «Украина» хочет вернуться на Землю, а на ней прошло уже столько эпох, что Земля, в которую возвращаются, мало напоминает ту планету, с которой когда-то вылетели. Поэтому своим майданным вызовом Украина словно побуждает Европу вернуться в свое давно забытое прошлое, куда она возвращаться уже не хочет.
