Большие кризисы могут приводить к значительным политическим возмущениям. Вспомните мировой экономический кризис начала 1930-х годов и его последствия: возвышение идеологии фашизма в Европе и «Новый курс» в Соединенных Штатах Америки. Отличительной же чертой финансового кризиса 2008 года является сравнительно умеренные последствия.
Он помог укрепить позиции левых и правых протестных политсил, однако последние получили власть только в Греции. Крупнейшим политическим изменением в результате того кризиса стало введение количественного смягчения — это техническая смена, которая почти не вызывает возмущения общественности, пишет The Economist.
Такая инертность разочаровывает левых, потому что 2008 год, по их мнению, должен был бы показать крах капитализма. Кто-то, в частности автор новой книги «Посткапитализм» Пол Мэйсон, до сих пор лелеет такую надежду. Теоретики вроде него считают, что «общая экономика», при которой прямая собственность товаров теряет актуальность (пример — сообщества, где участники вместе путешествуют на чьем-то авто бесплатно обмениваются мебелью, что были в использовании), свидетельствует о неизбежном крахе капитализма. Джереми Рифкин в своей книге «Общество нулевых предельных издержек» говорит про «интернет вещей, кооперативные общества и упадок капитализма».
Однако, если понимать капитализм как взаимодействие индивидов с рыночной экономикой, то эта система не разваливается, а развивается. Сайты новой экономики, вроде Airbnb и Etsy дают людям возможность зарабатывать деньги по-новому: сдавать собственное жилье на время отпуска или собственноручно продавать художественные и ремесленные изделия. В прошлом домовладельцам часто было проблемно искать квартирантов, а мастерам-любителям — покупателей. Теперь сайты, где собрана информация и о тех, и о других, значительно облегчают эту задачу.
Читайте также: Экономика стартапа: технологический бум может вызвать крах отрасли
Правда, некоторые из этих новых сайтов подтачивают имеющиеся модели бизнеса подобно тому, как обмен файлами наносит ущерб компаниям, которые продают музыку. Однако, несмотря на стоимость акций таких новичков, инвесторы надеются, что большинство из них в конце концов станут прибыльными. Компания Google, к примеру, создавалась как бесплатный поисковик в интернете, но нашла способ монетизировать свои масштабы контакта с пользователями. Переход от экономики физических товаров к экономике программного обеспечения и интеллектуального продукта, кажется, дает возможность зарабатывать на капитале больше, чем раньше. Массовое пользование интернетом продолжается лишь два десятка лет, а корпоративные прибыли, если считать в отношении к ВВП США, уже приближаются к высокому послевоенному уровню.
Сделав информацию более доступной, интернет уничтожает некоторые модели бизнеса. Но не все. Параллельно появятся новые, а люди всегда будут хотеть платить за статусные товары: роскошные часы, скоростные авто или одежду от модных фирм. Они могут слушать музыку даром, однако будут дорого платить за возможность послушать живое выступление рок-групп.
Еще одним следствием новой экономики являются отмирание древнего представления о труде в течение всей жизни на одном месте. Большинство людей теперь будут отдавать предпочтение «набора карьер», переходя от одного работодателя к другому, даже из одной отрасли в другую в соответствии с изменениями экономики. Поэтому им с возрастом придется не только осваивать новые профессии, но и следить за развитием экономики в поисках новых возможностей.
Значительно больше людей, наверное, будут самозанятыми и предоставлять широкий диапазон услуг. В определенном смысле они станут ремесленниками, а не наемными рабочими. За деятельность вроде продажи, маркетинга и бухгалтерского учета (ранее этими функциями занимались профессиональные коллеги) будут отвечать сами. Эти новые рабочие будут более, а не менее чувствительны к рыночной экономике, чем типичный офисный бездельник.
Читайте также: Предпринимательский этатизм
А еще есть пенсии. Два десятилетия назад многие могли себе жить с патерналистской системой, при которой компании обеспечивали рабочим пенсионный доход на уровне, привязанном к уровню их последней зарплаты. А новые рабочие частного сектора просто накапливают сбережения, которые затем должны расходовать оптимально, чтобы средств хватило на пенсионные годы.
В Британии эти сбережения обычно превращались на аннуитет — гарантированный регулярно выплачиваемый пожизненный доход. То была одна из патерналистских систем. Зато теперь британцы должны рассчитывать, сколько, вероятно, проживут после выхода на пенсию, сколько потратят в течение двух десятков лет, а то и более длительного периода на пенсии, и при этом принимать во внимание инфляцию, решать, куда инвестировать свои активы, оценивать преимущества конкурентных посредников и учитывать размер их комиссии. Все это может сбить с толку даже самого сообразительного инвестиционного менеджера. Следовательно, людям опять-таки придется еще чувствительнее реагировать на малейшие нюансы рынков, чем раньше.
Вполне может случиться, что этот процесс подтолкнет рабочих в сторону левых взглядов, и они потребуют большей защиты государства от цикличности экономики. А может и иначе. Пионеры новой экономики могут быть либералами в социальных вопросах, однако их экономические взгляды будут иметь праволибертарианский наклон. Люди, продающие что-то через eBay или сдают свои квартиры через специальные сайты, тоже капиталисты, хотя, возможно, не считают себя таковыми. И они отнюдь не одобряют усиления государственного регулирования или повышения налогов на свои заработки.
