Боец 80-й аэромобильной бригады львовянин Тарас Личико ушел на войну сразу после Революции Достоинства. Ему 42 года. Вместе со своей дочерью он прошел все испытания Майдана, а потом, чувствуя обязанность защитить страну от оккупанта, пошел в армию. В 2014 году он защищал Луганский аэропорт, был в одном из самолетов, которые транспортировали на аэродром десантников. 14 июня самолет, в котором находился Тарас Личко и его товарищи сумел приземлиться в Луганске. Следующий самолет сбили террористы. Тарас согласился рассказать ZAXID.NET свою историю.
Мой путь борьбы в АТО начинается еще с Майдана. Простояв там до конца, в апреле 2014 я присоединился добровольцем к 80-й львовской аэромобильной бригаде. Сначала воевал под Славянском, однако позже всю нашу бригаду перевезли в лагерь АТО в Запорожскую область. Никто не понимал, почему нас забрали из Славянска. Первое, что приходило на ум, это ротация или отдых, однако нас привезли для чего-то гораздо более серьезного – обороны аэропорта. Мы с бойцами были очень ободранные, не имели соответствующей одежды и обуви. Нам очень повезло, когда именно в то время к нам приехали волонтеры и привезли новую форму, ведь старая уже давно износилась.
Командир бригады приказал запастись боекомплектами и добраться до Харьковской области, оттуда мы должны были лететь в аэропорт. Нас всех загрузили в три больших пассажирских самолета, в состав которых входили две боевые машины. В то время когда мы летели, аэропорт уже очень плотно обстреливался, поэтому посадочные огни не зажигали. Мы трижды заходили на посадку, но приземлиться так и не удалось. Наш командир был очень обеспокоен, он единственный знал, что есть возможность попасть под обстрел вражеских зенитно-ракетных войск. Бойцам он этого не рассказывал, чтобы лишний раз не поднимать панику. В этот день мы приземлились в Запорожской области в городе Мелитополе. Это было 5 утра. Мы сели в машины, и поехали в подсобные помещения. Нам сообщив, что осуществлять полет будем аж вечером.
Читайте также: Как захватывали Луганское управление СБУ. Аваков отказался помогать
Помню, как сильно я тогда хотел отдохнуть, однако так и не смог. Вылетали мы утром, и на этот раз успешно приземлились. Сразу за нами летели те же самолеты с 25 бригадой днепропетровских десантников. Один самолет приземлился, а второй был сбит. Ребята, стоявшие в ночной страже в аэропорту видели вспышку в небе при посадке, всех бойцов сразу подняли по тревоге, составили группу тех, кто должен был ехать за пределы аэропорта. К этому времени за территорию аэропорта еще никто не выезжал. Для выезда понадобились 5 боевых машин, и одна бортовая машина, в случае если мы найдем тела погибших. Мы были в боевой готовности и ждали разведки, потому что весь аэропорт был заминирован и мы также были в окружении. Однако выбора не было, нужно было двигаться на поиски своих собратьев.
Пока я не попал сюда, очень боялся мертвых. Из этой войны я навсегда запомню два самые ужасные моменты: оторванная рука бойца, которая оцепенела. Я подумал, что наверное он был еще жив во время взрыва, но уже осознавал, что умирает. Еще одно ужасное зрелище, это человеческий отпечаток тела на земле, от которого не осталось даже пепла. Осталась только металлическая каска, и в ней мякоть, как остатки от головы. Повсюду был запах обгоревшего человеческого тела, его нельзя было перепутать с чем-то другим. Много молодых бойцов просто не могли эти человеческие останки собирать. Не через предательство, а через психологические факторы. Мы составляли остатки тела в машину, где нашли чью-то руку, где ногу, и все это несли в одну кучу. Я говорил командиру закопать те тела, ведь лучше бы они хранились в земле, чем при 40 градусной температуре. Это было ужасное зрелище. Почти неделю тела оставались в машине. А потом по очереди надо было возле них дежурить. Запах, который от них доносился был просто невыносим. Однако я четко осознавал, что также мог быть на их месте. Я пытался перебороть в себе этот страх, потому как говорят, есть братья по плоти, есть по крови, а есть братья по духу. Именно эти бойцы были мне братьями по духу. Кто-то был родной как брат, а кто-то как близкий человек.
В аэропорту каждый имел четкую миссию и цель, которой нужно было придерживаться. После страшных поисков тел погибших воинов, следующим шагом было перекрытие границы и Краснодонской трассы, через которую велось снабжение оружием боевиков. Это задание было невозможно выполнить, поскольку одна рота численностью 55 военнослужащих была не в силе противодействовать танкам.
На войне очень много зависит от офицера. Если он показывает свою храбрость и выдержку, то бойцу становится не страшно идти с таким офицером на смерть. В то время много офицеров умышленно стреляли из автомата в колеса своей техники, некоторые танкисты специально выводили из строя боевые части в танке, чтобы была причина не воевать. Я их понимаю, потому что люди, которые до этого не видели смерти, когда видят, что рядом гибнут родные не могут этого пережить. Самое плохое на войне-это паника и страх. Вы думаете мне не было страшно, я не имел права показать свой страх перед молодыми бойцами, которым по 18-20 лет. У них не было никакого военного опыта. Половина из них автомат в руках держали только раз перед присягой и делали по 15-20 выстрелов. Это просто дети. У них, как и в каждом человеке присутствует страх. Но очень важно, чтобы этот страх был контролируемый тобой, а не контролировал тебя. Ибо страх – это самосохранение жизни. И именно служба в армии должна учить бороть его, вселять в них уверенность. Сегодняшняя армия, которой 20 лет, не воспитана на идеологии патриотизма. Если этот патриотизм будет у нас, то какой бы численность врага не была, мы сможем его побороть. Важно, чтобы человек, который берет на себя ответственность за судьбу народа, чувствовал в себе того воина, который убежден, что действительно этот путь сможет пройти. Страх смерти может преодолеть лишь тот человек, который сильный духом. Мне вспомнились такие слова: «Сила воли духа к свободе, сильнее ядерного оружия». Это означает, что когда у человека дух к свободной жизни, то он способен все в себе перебороть.
Недавно мы чествовали память Небесной Сотни, но для меня – это не день траура, для меня – это победа. Они погибли, но своей смертью они победили. Они своей смертью подарили нам шанс завоевать для себя свободу, быть свободным народом.
Война – это не только что-то постоянно черное. Там есть и белое, есть не только враг, но и друг, с которым ты делишь последний глоток воды. Кстати, в Луганском аэропорту, вода была очень ограничена. Заступая на боевой пост, мы брали с собой только 1,5 литра, учитывая, что температура на дворе была сорок градусов. На войне вещи воспринимаются совсем иное, чем в повседневной жизни. Мы делаем постоянные проблемы по мелочам, не понимая, что все это – второстепенное в нашей жизни. Самое главное, когда ты стоишь на двух ногах, и радуешься солнцу, которое взошло.
