В рамках Школы международной журналистики, организованной Украинским католическим университетом, Виктория Среда, Звиад Коридзе и Руслан Шевченко объяснили, в каком направлении направляются общества их стран и каких векторов стоит ждать в будущем. А еще российский социолог рассказала, какие мировоззренческие изменения произошли в обществе со времен Майдана до сегодня, почему нельзя разграничивать украинцев и россиян и почему украинская нация – политическая.
Виктория Середа – украинский социолог, основатель научно-исследовательских центров «Женщина и общество» и «Общество пограничья: История и современность». В 2013 и 2015 годах она была соорганизатором масштабного социологического исследования, профинансированного Швейцарским национальным фондом.
В рамках этого исследования проводили два больших опроса и около 600 интервью в пределах Украины. Когда планировалось первое, никто не мог представить, что будет происходить в Украине уже в ноябре 2013-го. Исследования провели в марте и только впоследствии поняли его ценность и важность: «По сути, мы получили четкую фотографию Украины до того, как начались необратимые изменения. Спустя мы решили повторить исследование в 2015 году, чтобы иметь возможность посмотреть, как повлияли эти события, начиная с Майдана, аннексии Крыма и боевых действий на Донбассе. В нашем случае было шесть тысяч респондентов, это превосходит подавляющее большинство социологических опросов».
У респондентов спрашивали о национальной идентичности – это стандартный демографический блок любой анкеты. До Майдана на вопрос «Кто вы по национальности?» жители всех регионов Украины, включительно с Донбассом, но за исключением Крыма, идентифицировали себя с украинцами. Доля таких была больше 70%. Второе соцопросы не проводили на территории Крыма и неподконтрольном Донбассе, поэтому оттуда показателей нет. Но есть статистика с остальных территорий: «В украинских медиа часто дискутируют, люди стали чувствовать себя более украинцами после Евромайдана. Существенных скачков или изменений нет. Что же касается русской идентичности, то она немного падает на Востоке, Юге и Донбассе. Хотя это может свидетельствовать и о том, что люди не хотят так говорить в момент, когда это социально не престижно».
Во всех регионах, согласно результатам опроса, самыми сильными остаются три идентичности: локальная, региональная и украинская. Восточнославянская и европейская значительно слабее.
Что же касается русской идентичности, то все намного запутаннее, чем об этом традиционно говорят, рассказывает социолог: «Традиционно в медиа и в научных публикациях мы говорим про две отдельные группы: русские и украинцы. Но если мы смотрим на мировоззрение людей, то это не взаимоисключающие идентичности. Они имеют глубокую связь. Для украинцев важным является и российская идентичность. Прежде всего это актуально для тех регионов, где русская идентичность преобладала в 2013 году».
Кроме того, восприятие себя как русского в Украине является иным – проводится достаточно четкая грань между собой и русскими в России. Так, исследование показало, что речь может идти о формировании украинской нации – для людей гораздо более важными являются такие позиции, как «чувствовать себя украинцем», «уважать украинские традиции», «уважать украинские институции». В сравнении с 2013 годом сегодня значение этих вещей только растет. Зато этнический компонент теряет свою важность. То есть такие понятия, как «жить всю свою жизнь в Украине», «говорить на украинском», «иметь украинское происхождение», «родиться в Украине» становятся менее важными в 2015 году.
Социологическое исследование не подтвердило еще один популярный стереотип – разделение Украины на два региона. «Мы проверили этот тезис. На самом деле нет разделения на Восток и Запад. Политический и этнический национализм присутствует во всех регионах», – объясняет Виктория Середа. Такая же ситуация происходит с восприятием Запада и Центра как проевропейских, а Востока и Юга – как восточнославянских идентичностей: «Во всех регионах, кроме Галичины и Донбасса, эти характеристики примерно равны».
Образование, опыт работы или обучения за границей не влияют на отождествление себя с частью восточнославянского сообщества. Зато влияет возраст (чем старше респондент, тем сильнее это отождествление), национальность (украинцы менее причисляют себя к этому сообществу, чем русские). Важным фактором является язык: русско - или двуязычные. Преимущественно это пенсионеры, те, кто не работает, наемные государственные служащие, которые имеют средний/высокий доход и живут в городах с населением 50-500 тысяч людей.
На европейскую идентификацию не влияют национальность и, традиционно, опыт учебы или работы за пределами своей страны. Влияет возраст – это преимущественно молодежь: русскоязычная, с высшим образованием или студенты. Кроме того, это часто люди, которые имеют собственный бизнес и живут в городах-миллионниках. Поэтому европейская идентичность – это прежде всего городская идентичность.
Важно не забывать и про знание истории – понимание процессов прошлого часто влияет на формирование мировоззренческой позиции «здесь и сейчас». В Украине с этим есть некоторые проблемы. «Только 15% населения Украины считает, что наше прошлое было общее с европейской историей, – объясняет Виктория Середа. – Это довольно печальный результат. Половина населения считала, что мы имеем общую историю с восточнославянской общностью, а треть – что наша история является уникальной. С советских времен в украинской школе есть традиционное разделение на украинскую и всемирную историю. В Советском Союзе это означало, что «наша» история – хорошая, а «их», капиталистическая, плохая. Поэтому это надо было разделить. Это разделение остается. Если спросить у школьников, что было в 30-х годах в Украине и Европе, они не смогут связать эти процессы. Это одно из объяснений, почему у нас так плохо с европейской идентичностью».
В 2013 году наибольший уровень сепаратистских настроений демонстрировала Черновицкая область. 14% респондентов ответили, что Украина распадется на несколько государств. В Крыму и на Донбассе поддержка этой позиции не превышала полтора процента. То есть еще три года назад речь не шла о том, что какая-то территория отойдет другому государству или Украина распадется. Интересно, что наиболее сепаратистской оказалась Центральная Украина, которой, в принципе, некуда идти. Ситуация кардинально изменилась уже к 2015 году – 17% опрошенных на Донбассе поддерживают эту сепаратистскую позицию.
Социологическое исследование показало, что союз с Россией поддерживают города с населением 200-500 тысяч человек. Это русские и русскоязычные: пенсионеры, безработные, наемные госслужащие, люди с низким материальным состоянием. Если речь идет о поддержке ЕС, то это средние города и село: украинцы и украиноязычные, владельцы бизнеса, студенты, люди, которые имеют работу, люди с высшим образованием. Среди них много гражданских активистов или тех, кто когда-то участвовал в общественных акциях. Среди преимуществ Европейского Союза важнейшими люди считали возможность свободного передвижения за границу, повышение уровня жизни, свободный доступ молодежи к обучению в ЕС. К тому же, каждый четвертый говорил, что это будет положительно влиять на проведение реформ. Вероятными негативными последствиями называли эмиграцию украинцев за границу, ухудшение отношений с Россией и другими странами СНГ, повышение уровня безработицы, потери российских рынков и, как следствие, ухудшение уровня жизни.
Несмотря на все эти изменения, существенного сдвига в сторону формирования европейской идентичности не произошло: «Несмотря на пропагандистскую войну, аннексию Крыма, военный конфликт на Донбассе, мы не фиксируем существенных изменений в сторону радикализации общества». Социологи считают, что следствием такой инертности общества может быть осложнения реформ. Хотя существенные шаги в направлении ЕС уже сделано: социологи констатируют создания украинской политической нации: «после Евромайдана на базе городского образованного класса формируется новый прокреативный прослойка – люди, которые приобщаются к различным формам общественной активности и имеют проевропейскую ориентацию».
Грузия не спешит в ЕС. Звиад Коридзе – медиаэксперт, журналист, редактор и член Совета хартии журналистской этики Грузии, – пояснил это патриархальностью: «Мы хотим, чтобы все дороги вели в ЕС, но нам что-то мешает. Причем это нечто вполне конкретное и измеряется тем, насколько грузинское общество является современным. На нынешнем этапе развития оно таковым не является. Важным патриархальным понятием для Грузии является земля. Так, если посмотреть на современную грузинскую риторику, то фактор земли там является приоритетным. Это касается внутренней политики. Когда оппозиция нажала на предыдущую власть в лице Саакашвили, первым пунктом ее протеста было то, что он продал грузинскую землю. Новая власть вместо этого решила, что нужно объявить мораторий на продажу земли. Разрешалось продавать землю, скажем, соседу, но не иностранцу. Соответственно, это повлияло на потерю землей своей цены. Такой подход означает, что земля становится нашей собственностью. Мы закрываемся в своем обществе и ничего не видим, кроме себя».
Патриархальность, рассказывает Коридзе, – это та система координат, которую предлагает Россия: «На карте, скажем, видно патриархальные войны, которые ведет Россия, – она захватывает новые территории. Зато есть абсолютно постмодернистская война, которую ведет Исламское государство. В ИГИЛ нет понятия земли, у нее есть понятие идеологии и ценностей. Исламское государство не хочет захватывать французские земли – она проводит теракты в Париже, чтобы уничтожить европейские ценности. Это вызовы современного постмодернистского мира, и с ними нужно справляться. А Россия настаивает на том, что мы должны существовать в патриархальной системе. Она предлагает следующую систему координат: быть патриархальными, чтобы не стать современным государством».
Чтобы избежать такого сценария, медиаэксперт знает решение – жить в постмодерне. И заключает: «Иначе мы просто не будем иметь государственности, не говоря уже о Европейский Союз».
Поддержка или неподдержка ЕС зависит от уровня жизни, – объясняет молдавский эксперт Руслан Шевченко – доктор исторических наук и заместитель директора Института эффективной политики. Он замечает, что в Молдове наибольшую часть пророссийски настроенных составляют этнические молдаване, а не, скажем, русские. Чтобы вывести их из-под влияния России, достаточно стимулировать улучшение жизни: «По мере того, как уровень жизни будет расти, процент тех, кто будет поддерживать ЕС, увеличится до 75-80%. Остальные, примерно 20%, будут ориентированы исключительно на Россию. Они воспринимают Путина как единственного бога на земле. Со временем эти люди превратятся в политических маргиналов: время от времени проводить акции протеста, но общество не будет придавать этому значения».
Гражданское общество в Молдове, рассказывает Шевченко, еще не сформировалось. Оно прежде всего требует создания гражданской нации. Это что-то вроде американизации общества: все жители страны называют себя в честь этой страны – американцами: «Но такого процесса у нас не происходит. К тому времени, когда каждый считает важнейшим свою национальность и подчеркивает свое происхождение, этого не будет. Пока мы не начнем нормально развиваться, осознание себя гражданской нацией не придет».
