Без сомнения, еще рано делать предсказания относительно правления Дональда Трампа, но первые признаки являются зловещими. Это правда, что его слова после оглашения его же электоральной победы были осмотрительными и примирительными.
Но с того времени прошло три месяца, а его поступки с тех пор позволяют предположить, что это была еще одна хитрая уловка; в первое мгновение почти захваченный врасплох своей неожиданной победой, Трамп инстинктивно апеллировал к здравому смыслу, чтобы показаться прагматичным и сдержанным центристом. Впрочем, нет сомнения, что вскоре он возобновил свой экстремизм, движимый самыми радикальными советниками и собственной провокаторской натуре явно думая, что именно это провоцирование и примитивный экстремизм привели его в Белый дом и именно они неизбежно должны лечь в основу его программы правительства, которая до тех пор оставалась крикливой и неопределенной.
Со своей уже привычной зигзагообразной диалектикой Трамп вновь пообещал возвести стену на границе с Мексикой и ликвидировать Obamacare, которые были основными блюдами во время его кампании и от которых он отказался после выборов. Он травил и запугивал автомобильные и металлургические кампании, чтобы те не инвестировали за рубеж (особенно в Мексике) одним словом, снова занял наиболее экстремистские позиции. Будто еще оставалось какое-то сомнение, он вновь подтвердил этот экстремизм в своей инаугурационной речи, которая стала образцом злобы и демагогии, свойственных наиболее злостивому национализму.
Самыми повторяющимися словами в ней были «нация» и «защита». Конечно, в Соединенных Штатах обращение к нации случается часто в политических речах («нация» является словом-табу в нынешней Испании именно в национальной сфере, а в автономиях, особенно некоторых, употребляется часто); и дело в том, что Трамп его употребил, связав с защитой. Он несколько раз сказал, что американскую нацию надо защищать от агрессии других стран это почти националистическая риторика. Внешний враг всегда является злодеем в риторике озлобленного национализма. И агрессия, о которой вспоминает Трамп, не ограничивается той, которая вызвана исламским радикализмом, на которую он явно намекает (по-моему, оправданно). Дело в том, что он ясно сказал Соединенные Штаты являются жертвой других дружественных стран, которые наживаются на них благодаря допомогам и торговли; таким образом президент перенял для своего государства прогресистскую риторику стран третьего мира, которую другие применяли против него. Теперь оказывается, что избитый аргумент про «неравний товарообмен» присвоили Соединенные Штаты Дональда Трампа. Вот тебе и на.
Читайте также: В США растут рейтинги Дональда Трампа
Логический вывод озлобленного национализма торговый протекционизм, и Трамп уже объявил, что именно он будет основой его экономической политики. Соотечественники-экономисты, похоже, потеряли дар речи от такой программы. Старый учебник по международной экономике (автор П.Т. Элсворт) содержал текст на защиту протекционизма, который приписывали Линкольну, где было указано:
«Я ничего не смыслю в экономике, но знаю, что когда куплю американское пальто, то в Америке останутся и пальто и деньги, а когда куплю английское пальто, то здесь останется лишь пальто, а деньги пойдут туда».
Элсворт добавлял: «Единственным правдивым в этом тексте есть первое утверждение». Если Линкольн этим текстом демонстрировал, что ничего не понимает в экономике, то Трамп своими выступлениями показывает он смыслит еще меньше. Поэтому мне странно, что преемники Элсворта до сих пор не заявили четко, что с такими знаниями экономики новый президент даже не получил бы зачет за вводный курс.
Его большим экономическим советником будет экономист с очень скромным авторитетом и испанской фамилией Питер Наварро, чьи неоднократные осуждения китайской экономики, кажется, является оправданием внимания, которое ему уделяет новоявленный президент. Создавая препятствия для въезда работников и поступления товаров из-за границы, Трамп спровоцирует рост расходов американских предприятий. Это в сочетании с ростом доллара (который вызван немного необдуманной эйфорией) негативно скажется на американском экспорте, ухудшая и без того тревожный дефицит платежного баланса, что его Соединенные Штаты могут себе позволить благодаря престижу национальной валюты доброй воле их торговых партнеров.
Читайте также: Сколько стоит сделать Америку снова великой
Всему этому поспособствует и обещанная политика снижения налогов, капиталовложения в инфраструктурные проекты и военные расходы, которые увеличат американскую задолженность, не обязательно стимулируя производительность. С другой стороны, американский протекционизм может спровоцировать и протекционизм со стороны их партнеров таким образом разрушая значительную часть международного торгового сотрудничества, которую так тяжело выстраивали по инициативе именно Соединенных Штатов после Второй мировой войны и которая настолько поспособствовала улучшению мировой экономики. Сейчас может произойти то, что произошло в 1930-х, когда Соединенные Штаты сделали огромную ошибку: резко подняли пошлины, рефлекторно защищаясь от Великой депрессии, которую они сами вызвали. Так они только углубили кризис и спровоцировали эффект имитации в других западных экономиках, в результате чего международная торговля развалилась, а с ней пошел прахом уровень жизни миллионов людей, и безработица ужасно выросла.
В меньшем масштабе, но ближе к нам, в Испании 1891 года похожа националистическая паника охватила Антонио Кановаса дель Кастильо, который отстаивал непомерную пошлину «интегрального протекционизма», что стало явным тормозом испанской экономики. Убитый шесть лет назад, Кановас не смог увидеть последствий своего защитного порыва, но именно тогда итальянская экономика значительно менее протекционистская, стала опережать испанскую. Протекционизм обычно имеет эффект бумеранга, кроме немногочисленных исключений.
Другим возможным следствием политики Трампа будет сближение его страны и Великобритании, которое уже началось с визитом Терезы Мэй. Оба разделяют популистский и ксенофобский национализм и имеют явное культурное родство, что логично толкает их в объятия друг другу. Надо ждать коммерческих сделок, преференциальных пошлин и различных союзов, которыми Великобритания надеется компенсировать свою ситуацию после Брекзита.
Соответственно, изоляция Европы усилится. Последствия этого могут быть благоприятными или нет; результат будет зависеть от реакции государств, которые входят в его состав. Если относительное отчуждение англо-саксонских стран послужит для того, чтобы Европа ускорила свое объединение в политических, экономических и военных вопросах, изоляция может оказаться строгим, однако полезным лечением. Если Союз окажется способным унифицировать свою внешнюю, финансовую и фискальную политики и военную организацию, то выйдет из испытания окрепшей, превратится в настоящий союз. Если эта попытка провалится, то это будет конец красивой мечты, которая длилась полвека, и мы увидим, как каждое государство-член будет пытаться самостоятельно найти себе место в новой мировой конфигурации, которая именно сейчас вырисовывается. Великая рецессия XXI века. будет подводной миной против мирного согласия государств, которая возникла после окончания Второй мировой войны и падения коммунизма такой была Великая депрессия ХХ века. против ожиданий мирно восстановить мир после Первой мировой войны. Инструментами разрушения были и будут злоба и национализм.
El Mundo | Автор: Габриэль Тортелья, экономист и историк.