Президентом США избран Дональд Трамп - выходец из бизнеса, который построил свою электоральную программу на низких налогах и протекционистских тарифах. В его глазах это мандат на вмешательство в корпоративные дела.
К сведению владельцев бизнеса доказывают, какими должны быть их приоритеты: больше рабочих мест и выше зарплаты. Написано будто с Дональда Трампа, которому еще до инаугурации удалось уговорить автогиганта Ford и производителя кондиционеров Carrier сохранить рабочие места в США. Но под это описание подходит и Герберт Гувер. В 1929 году, вскоре после принятия присяги, он собрал руководителей бизнеса в Белом доме, чтобы добиться от них «добровольно-принудительных» уступок.
Желание политиков вонзать нос не в свое дело замечено еще в 1791 году, пишет The Economist. Тогда Александер Гамильтон выдвинул аргументы в пользу поддержки и защиты «новорожденных отраслей». Если воплотить это не удалось, то отчасти потому, что федеральному правительству не хватало соответствующих ресурсов и полномочий. Однако отдельные штаты со вкусом взялись выполнять эту роль. До 1840 года они загнали себя в долги кредитованием и инвестициями. Через это пришлось принимать законы, которые не позволяли бы такое вмешательство в будущем. По словам профессора экономики и истории Йельского университета Наоми Ламоро, почти все эти законы в ХХ веке отменили, когда воспоминания о тех неудачах потускнели, а желание вмешиваться осталось.
Читайте также: Смогут ли бизнесмены возглавить США?
Сейчас между штатами идет отчаянная борьба за бизнес. Компании, которые ищут место для штаб-квартиры, производственных цехов или спортивных клубов, могут выбирать самые выгодные субсидии. На решение компании Carrier остаться в Индиане повлияло обещание серьезных налоговых льгот. Нью-Йорк выделяет миллиарды долларов на то, чтобы поощрить технологические компании «поселяться» в депрессивных районах штата.
Президенты тоже давно пытаются влиять на корпоративную деятельность всеми доступными им способами: от кнута до пряника. В ход пускают позор и славу, размытые правила и одноразовые договоренности, финансирование для стартапов и национализации. Результат — часто натянутые отношения между бизнесом и властью. Интервенционистские инстинкты Трампа могут отличаться разве что масштабами.
Щедрость федерального правительства к бизнесу началась во второй половине XIX века с железных дорог, которые пересекали границы штатов. Первые трансконтинентальные линии получали федеральные займы и крупные земельные участки на Западе. Неотъемлемое желание власти контролировать часть экономики привело к тому, что в ХХ веке такие раздачи ресурсов превратились в инструмент прямого контроля. Отчасти это было обусловлено чрезвычайной ситуацией в стране. Согласно законам, принятым для поддержки участия США в Первой мировой войне, президент Вудро Вильсон национализировал железные дороги, каналы, телеграфные линии и производство оружия, а также экспроприировал американские филиалы немецких компаний. Франклин Рузвельт воспользовался тем самым законодательством, чтобы на недолгое время закрыть банки в начале своего президентства в 1933 году.
До тех пор Рузвельт пренебрежительно трактовал прямой подход Гувера к бизнесу. Но с началом президентства его предостережения развеялись. Вмешательство имеет популярность, потому что дает результаты немедленно. «Добровольно-принудительный» подход Гувера убедил Генри Форда поднять зарплату на своих автозаводах, коммунальные предприятия инвестировать, а компании не сокращать рабочих мест. Чтобы поднять зарплаты, Гувер ограничил иммиграцию. Чтобы защитить бизнес, подписал Акт Смута — Говли об увеличении ввозной пошлины на тысячи видов импортных товаров: от безалкогольных напитков и шерсти до вольфрама и часов.
Читайте также: Трамп получил в наследство рекордно низкую для США безработицу
Ход мыслей. Победив на выборах Гувера, Рузвельт взялся активно выдавать регуляторные правила для бизнеса и приказывать бизнесменам, как вести дела. Остановился он только после постановления Верховного суда об ограничении вмешательства федеральной власти во внутреннюю коммерческую деятельность штатов (вердикт было принято по делу, где истец оспаривал право администраций регулировать, какую курятину покупать потребителям).
Интерес к вмешательства пережил не одну смену президентских администраций. Преемник Рузвельта Гарри Трумэн конфисковал у владельцев 28 предприятий, среди которых мясокомбинаты, железной дороги и нефтеперерабатывающие заводы, часто в ответ на конфликты вокруг практик трудоустройства. Такое поведение закончилась лишь в 1952 году, когда Верховный суд запретил национализацию сталелитейной отрасли, чтобы предотвратить забастовки (ВС заявил, что для такого решения Трумэну нужна поддержка Конгресса).
Прямой контроль — это не единственный способ использования президентской власти. Еще эффективнее может быть высокая трибуна, к которой такой статус дает доступ. Эра открытого административного давления на бизнес началась с Тедди Рузвельта, который поносил руководителей крупных корпораций, называя их «богатыми злодеями», и инициировал антимонопольные расследования. Но самое известное применение президентской власти против бизнеса датируется 1962 годом.
Джон Кеннеди, під'юджений сообщением о росте цен на сталь, не национализировал, а читал проповеди. Он обвинил «горстку президентов сталеплавильных компаний, которые в погоне за личной властью и доходами забыли о чувстве ответственности перед обществом... [и] ...демонстрируют полное пренебрежение к интересам 185 млн американцев». Столкнувшись с негативной реакцией общественности и контрольными визитами ФБР для проверки расходов, боссы сталеплавильной отрасли сдались. Через десяток лет Ричард Никсон пошел еще дальше. В ответ на «реальную и насущную проблему высоких цен» он заморозил все зарплаты и цены.
Читайте также: Дональду Трампу надо еще многому научиться
Американские президенты умеют раздавать не только суровые слова, но и привилегии. В 1962 году, когда Франция и Германия ввели пошлины на американские товары, в частности на курятину, Линдон Джонсон, в ответ начал облагать импортные грузовики-пикапы. В результате авто из этого прибыльного сегмента американского рынка начали выпускать почти полностью в США. Автопроизводители снова попросили льгот в начале 1980-х — у Рональда Рейгана. Он ввел «добровольные» ограничения на экспорт японских автопроизводителей. В ответ те начали строить автозаводы в Америке.
Система отношений между правительством и бизнесом стала еще более сложной в последние годы, когда на смену интервенциям в конкретных случаях пришла политика вмешательства. Например, Билл Клинтон мастерски использовал тайные стимулы, часто в форме непонятных налоговых льгот или угроз, как ограничение на ведение операционной деятельности или приобретения других компаний. Катастрофические последствия имела политика поощрения банков, чтобы те выдавали больше рискованных кредитов и таким образом способствовали приобретению жилья бедным гражданами (что соответствовало интересам администрации). Барак Обама применил такой технократический подход, чтобы ввести большое количество правил, дающих свободу действий органам исполнительной власти. Особенно много изменений пришлось на финансовый и энергетический секторы.
Оно работает?
Сейчас Трамп готовится перенять (а может, и усовершенствовать) эту традицию президентского активизма. Поэтому важнейший вопрос: онj работает? Чтобы заявленный Трампом план на поддержку занятости американцев в производстве реализовался, необходимо развернуть в противоположную сторону 70-летнюю тенденцию. Последствия таких президентских действий, умышленных и неумышленных, могут быть скрытыми, косвенными или проявиться намного позже. Но есть немало причин считать, что политикам лучше было бы обратить свое внимание на что-то другое.
Читайте также: Как Apple создает американский рабочий класс
Особенно уязвимыми представляются прямые инвестиции. Администрация Обамы потеряла $535 млн на государственные гарантии для производителя солнечных панелей Solyandra, который в 2011 году объявил себя банкротом. Частично объяснить тот факт, что крупные американские автопроизводители стали неконкурентными и оказались на пороге исчезновения во время финансового кризиса (а выжили благодаря одобренному Обамой пакета финансовой помощи), помогают субсидии производителям пикапов. Эти льготы исказили структуру производства, и компании не смогли пойти адекватную реакцию, когда во время кризиса повышение цен на топливо подтолкнуло покупателей к выбору более экономичных авто.
Так же за весь этот период ослаб энтузиазм к снижению цен вручную убеждением или законом. Гнев Кеннеди на сталелитейную отрасль сейчас видится таким, что ориентировался на симптом, а не на причину проблемы (обременительные условия трудоустройства и нехватки инвестиций). Контроль зарплат и цен от Никсона, который сначала поздравляли, оказался катастрофическим. Он вызвал замедление производства, а полки магазинов опустели. Давление Гувера на бизнес, чтобы тот поддерживал на определенном уровне зарплаты и трудоустройства, подтачивает способность компании приспосабливаться к замедлению экономики, а его поддержка Акта Смута — Говли о пошлинах частично обусловила депрессию во всем мире, потому что новые требования подорвали торговлю.
Какими бы важными не были эти уроки, Трамп, похоже, не собирается усваивать другие, в частности тот, что прецедентов вмешательства государственных лидеров в бизнес немало. Но от предшественников он отличается тем, что получает удовольствие от «дилерского» процесса. Много президентов любило иногда наехать на бизнес в риторике, но ни один из них не демонстрировал такого удовольствия от разовых переговоров, из которых выходят победителями (Трамп) и побежденными (кто по ту сторону стола). Как минимум за это его бренд интервенционизма может оказаться более репрессивным, чем любые из недавнего прошлого.
