Волна тревоги после террористических атак в Париже докатилась и до Украины – силовым ведомствам пришлось усилить меры безопасности. А через сутки началась эскалация на Донбассе – боевики возобновили обстрелы позиций сил АТО. Кажется, Украину и Европу в целом зажало между молотом и наковальней. На востоке маячит угроза со стороны боевиков «Новороссии», а боевики «Исламского государства» атакуют Европу изнутри, постоянно увеличивая масштабы терактов, пишет Захид.нет.
Через это в украинских медиа все чаще воспроизводится тезис, что сепаратисты Донбасса – это такой себе православный ИГИЛ. При желании эту идею можно подкрепить некоторыми аналогиями и яркими примерами. Однако, несмотря на общую антиевропейскую направленность, сепаратисты Донбасса и «Исламское государство» – принципиально разные явления. Смешивая их, мы дезориентитуем сами себя и готовим почву для будущих политических ошибок.
Читайте также: Как правильно называть Исламское государство?
Морфология идеологии. Прежде всего, стоит учитывать идеологические различия. В отличие от "Аль-Каиды", «Исламское государство» не является сетевой структурой. Так же, как террористы ДНР и ЛНР, ИГИЛ воюет за контроль над вполне конкретной территорией, устанавливая на захваченных землях свою администрацию. Однако при этом «Исламское государство» является сугубо религиозной группировкой салафистского толка, последователи которого считают себя преемниками пророка Мухаммеда и его первых последователей.
Соответственно, свои ценности, цели и мотивации, ИГИЛ находит в раннеисламських текстах, которые лидеры движения воспринимают абсолютно буквально, реконструируя для себя ситуацию Средневековья. Краеугольный камень мировоззрения ИГИЛ – пророчество о конце света, который боевики ожидают встретить уже в ближайшее время. Так же, как приход Махди – мессии, который поведет армию ислама в последний победный бой с «Римом».
Фактически, речь идет про исламскую версию Армагеддона, к которому боевики ИГИЛ готовятся с абсолютной серьезностью. Например, они приложили большие усилия, чтобы занять местечко Дабик. В отличие от соседнего Алеппо, Дабик не имеет никакого стратегического или экономического значения, однако именно здесь, согласно пророчеству, армия ислама должна встретить и разбить войско «римлян», возглавляемое антимессией (исламский аналог антихриста).
Читайте также: ИГИЛ (Даэш) становится приоритетной мировой проблемой, Россия уходит на второй план
Сепаратисты Донбасса также нередко апеллируют к религии. В их нарративах, особенно ранних, речь шла о защите православия от безбожного Запада и «инославных». Есть свидетельства о содействие боевикам со стороны РПЦ и УПЦ МП, а также факты религиозных репрессий на территориях, подконтрольных ЛНР и ДНР. Однако религиозные мотивации сепаратистов Донбасса не являются определяющими. Среди них немало декларируемых мусульман, язычников, коммунистов.
Да и вообще говорить про целостную идеологию донбасского сепаратизма чрезвычайно трудно. Сама идея «Новороссии» появилась уже после сепаратистского псевдореферендуму – до тех пор все действия мятежников были направлены на подготовку к «крымскому» сценарию на Донбассе. За полтора года существования сепаратисты так и не смогли создать идеологическую основу для существования «республик».
Если ИГИЛ с жуткой последовательностью придерживается своей радикальной доктрины, то политический курс украинских сепаратистов меняется постоянно. Сегодня лидеры ДНР и ЛНР грозятся дойти до Киева, а завтра уверяют, что готовы к мирному урегулированию. Это не удивительно – в отличие от «Исламского государства», «Новороссия» не является самостоятельным политическим и военным субъектом, а лишь инструментом российской агрессии в Украине.
Методы борьбы. На фоне общей террористической практики идеологические различия могут показаться незначительными. Какая разница, есть ли у ДНРовцев идеология, если они совершают теракты? Тем более, что в Украине таких инцидентов было немало: подрывы путей, обстрелы военных объектов, поджоги и взрывы в помещениях патриотических и волонтерских организаций. Однако сходство методов борьбы ИГИЛ и донбасских сепаратистов все же достаточно условная.
Год назад действительно казалось, что Украина получила у себя под боком если не Сектор Газа, то, как минимум, Ольстер. Павел Губарев даже написал для боевиков «Новороссии» методического пособия с инструкциями, как правильно устраивать террор на украинской территории. Но все закончилось пшиком. Ничего подобного терактам в Париже не было ни в Харькове, ни в Одессе, ни на освобожденных территориях Донетчины и Луганщины.
Объективных условий для провала террористической деятельности сепаратистов нет. Как свидетельствует история Красных бригад, IRA и RAF, терроризировать страну можно относительно малыми силами и ресурсами. А когда в распоряжении экстремистов есть довольно большая территория и бесплатный «военторг», стране-жертве можно только посочувствовать. Но большого террора в Украине не началось. И вовсе не из-за того, что украинские спецслужбы вдруг стали эффективнее британские или французские.
Главная составляющая терроризма – мотивация. Как свидетельствуют недавние инциденты в Израиле, фанатику-террористу хватит и ножа, с которым можно наброситься на полицейского, военного или гражданских лиц. А вот с мотивациями у сепаратистов очень большие проблемы. Стрелков недаром жаловался в Славянске, что местное население неохотно идет в «ополчение». Вопреки российской пропаганде, военный сценарий переворота был навязан Донбассу извне спецслужбами РФ.
Поэтому надеяться, что местные станут шахидами во имя «Новороссии», было бесполезно. Да и среди российских «добровольцев» было больше наемников, авантюристов и уголовников, чем идейного элемента. Да и идейные борцы с «фашизмом» обычно быстро убеждались, что на Донбассе происходит не священная война, а мародерство. А когда за укрощение «идейных» взялась власть ЛНР и ДНР, все окончательно стало на свои места.
В отличие от «Исламского государства», которое мобилизует религиозных фанатиков, «Новороссия» уже давно существует только благодаря прямой военной поддержке РФ. Причем нежелание местного населения и русских добровольцев является настолько сильной, что Кремль вынужден отправлять в Донбасс регулярные армейские подразделения. Если ИГИЛ – это мощный источник террористического «креатива», то под флагом «Новороссии» терроризмом занимаются российские «специалисты» по прямым указаниям сверху.
Что делать?
Обуздать терроризм в любой форме чрезвычайно трудно. Какими методами мир будет воевать с ИГИЛ, пока неизвестно. А вот Украине приходится осваивать искусство гибридных антитеррористических операций. Вслед за сепаратистами украинская сторона выступает одновременно во многих ролях. Силы АТО воюют с террористами, правительство устраивает экономическую блокаду, медиа ведут информационную войну. Но одновременно ведутся переговоры с сепаратистами, правительство обещает уступки и призывает к миру.
С одной стороны, гибридная борьба с терроризмом дает шансы избегать эскалации насилия (с ИГИЛ таких шансов нет). Но с другой, Киев постоянно должен менять тактику и даже прибегать к разным стратегиям одновременно. Это запутывает не только террористов, но и Украину. Впрочем, вряд ли существует какой-то другой путь. Если бы весной 2014-го с мятежниками обошлись так, как в Париже – с террористами ИГИЛ, мир воспринял бы это как асимметричное насилие со стороны Киева.
Но, несмотря на все сложности, главным преимуществом нашего положения является то, что донбасский терроризм не сможет существовать без поддержки Кремля. Собственно, никакого отдельного донбасского терроризма не существует – есть лишь замаскированный кремлевский терроризм. Если радикальные интерпретации Корана нельзя устранить в принципе, то Кремль уже сейчас находится в крайне уязвимом положении. Сейчас украинцам надо просто выиграть войну нервов – и вслед за путинским режимом «Новороссия» развалится сама.
Поэтому, не взирая на моральные дилеммы, украинское общество должно мириться с идеологическими и политическими противоречиями гибридной войны с гибридным терроризмом. Это лучше, чем вести полномасштабную войну с настоящими террористами, которые готовы взрывать себя на стадионах и вести до последнего вздоха свою священную войну.
