Жизненный путь Алекса Орлюка будто и не должен был привести его к политической апатии. Он родился в Советском Союзе в семье, пострадавшей от Холокоста, в шесть лет переехал в Тель-Авив, где окончил школу, затем отслужил в армии, пишет The Economist.
Он следит за политикой и ценит демократию. Считает, что власть должна делать больше для примирения с палестинцами, отделения религии от государства и уменьшения неравенства. И все-таки 28-летний Алекс, который мог по праву проголосовать уже на четырех парламентских выборах, ни разу этого не сделал.
Это, по его словам, «политическое заявление» о плачевное состояние израильской политики. Он не верит, что хоть одна из целого легиона партий обеспечит желаемые изменения. Его разочарование разделяет немало молодых израильтян. На парламентских выборах 2013-го голосовало только 58% молодежи в возрасте до 35 лет и 41% — до 25. Для сравнения: среди избирателей старше 55 лет проголосовало 88%. Большего разрыва в явке тех, кому до 25 и от 55, не имеет ни одна другая богатая страна.
Политика Израиля не совсем типичный пример, потому что она погрязла в вопросах войны, мира, религиозной идентичности и отношений с палестинцами. Но избирательное поведение молодежи в стране вписывается в модель других государств богатого мира. В Британии и Польше на последних парламентских выборах голосовала менее чем половина молодежи до 25 лет. Две трети шведского поколения Миллениума не пошли голосовать в 2015-м, как и 4/5 их американских сверстников во время выборов в Конгресс в 2014-ом. Явка на выборах падает везде в богатых странах, но среди молодежи больше всего. По мнению политолога из Калифорнийского университета в Ирвайне Мартина Воттенберга, этот разрыв между молодыми и старшими много где напоминает расовую пропасть в южных штатах США в начале 1960-х, когда власти штатов обычно не позволяли голосовать черным.
К тому же голос молодежи в политике глушат демографические тенденции. На выборах в США 1972‑го, когда впервые разрешили голосовать 18-летним, около пятой части взрослых были моложе 25 лет. К 2010 году эта доля уменьшилась до 1/8. При такой динамике к середине века доля молодежи до 25 лет составит лишь 1/10 взрослого населения США. То есть молодые избиратели из основной электоральной массы превратятся в периферийную.
Поэтому все сильнее тревожит мысль, что нынешняя рекордно низкая избирательная активность молодежи — это надолго. Электоральные привычки формируются на удивление рано — в течение первых двух выборов, в которых человек участвует. Так считает профессор Лондонской школы экономики Майкл Брутер. Если следующие поколения, расстроенные тем, что их влияние на политику уменьшается, так и не привыкнут ходить голосовать, явка будет снижаться и в дальнейшем. Следовательно ослабевать легитимность избранной власти.
Поколение Миллениума не первая молодая генерация, которую критикуют за уклонение от гражданского долга. И оно больше интересуется идеями и политически-социальными делами, чем кажется. Оно лучше образовано, чем предшественники; чаще готово выйти на протест или стать вегетарианцами и меньше тянется к наркотикам и алкоголю. Но потеряло много навыков, которые подталкивали его родителей ходить на выборы.
В Британии лишь трое из пяти молодых людей (до 25 лет) смотрят телевизионные новости (среди британцев, кому за 55, девять из десяти). Также молодежь обычно реже читает газеты или слушает новости по радио. Ежегодно около трети 19-летних британцев меняет место жительства. Среднестатистический американец в возрасте от 18 и до 30 переезжает четыре раза. Люди, которые имеют детей и собственное жилье, чувствуют себя более привязанными к местной общине и сильнее озабочены тем, как ею управляют. Но нынешняя молодежь обзаводится собственным жильем позже, чем это делали ее родители.
Однако наибольшее изменение происходит не в обстоятельствах, а во взглядах. Поколение нулевых не считает голосование своим долгом и поэтому не чувствует морального давления, который заставляло бы его ходить на выборы, по мнению профессора политологии Роба Форда из Манчестерского университета. Оно скорее считает обязанностью политиков заигрывать с ним. Оно воспринимает партии не как движения, в которых надо проявлять лояльность, а как бренды, что их можно выбирать или игнорировать. Миллениумы привыкли приспосабливать мир своих вкусов, подстраивать под себя музыку, которую слушают, и новости, которые потребляют. Система, что требует от них голосования за кучу предвыборных обещаний («все или ничего»), по сравнению с этим видится малопривлекательной. Хотя численность молодых американцев, которые поддерживают классические либеральные принципы, растет, лишь четверть лиц в возрасте от 18 до 33 лет называет себя «демократами». Половина из них считают, что не принадлежат к лагерю ни одной из партий. Тем временем, по данным Pew Research Center, среди людей от 69 лет таких лишь треть.
А еще миллениумы меньше ведутся на политические обещания. Они гораздо меньше чем поколение бэби-бумеров (рожденных между 1946-м и серединой 1960-х) или поколения Х (от середины 1960-х до конца 1970-х) склонны верить на слово другим, как заявляет директор организации по изучению общественного мнения Ipsos MORI Бобби Дафи. Они считают «аутентичность» свидетельством добродетели и надежности. Это объясняет их увлечения, например, телегеничным канадским премьером Джастином Трюдо. Но, когда лидеров с привлекательной личностью нет, недоверие может перерасти в цинизм относительно самой демократии. Почти четверть молодых австралийцев недавно заявила на опросах, что «нет значения, какое у нас правительство». Прошлогоднее исследование выявило: 72% американцев, родившихся до Второй мировой войны, считали «важным» жить в стране с демократическим правлением. Менее чем треть рожденных в 1980-е годы согласилось с этим.
Этот недостаток доверия сопровождается нарушением коммуникации между политиками и молодежью. В 1967 году около четверти молодых и старших избирателей в Америке до опроса уже имели опыт общения с представителем политической партии. Для старших этот показатель до 2004-го почти удвоился; для молодых остался без изменений — 23%. Партии реагируют соответственно: в 2012 году они имели контакт с 3/5 старших избирателей и лишь 15% молодых. По данным опроса, проведенного Центром информации и исследований гражданского образования и активизма при Университете Тафта (CIRCLE), за несколько недель до последних президентских выборов в США, несмотря на щедрые финансовые вливания в американской политике, лишь 30% представителей молодого поколения сообщили, что с ними контактировали участники какой из избирательных кампаний. А когда партии таки обращаются к молодежи, их месседж часто ориентирован на электорат в целом, а не на молодых. Такие усилия, по словам Брутера, могут дать обратный эффект.
Много разочарованных молодых людей считают, что отказ от голосования — это способ выразить недовольство предложенным выбором. Хотя на самом деле таким образом они загоняют себя в порочный круг забвения и отчуждения. Политики знают, что старшее поколение с большей вероятностью пойдет на выборы, и выстраивают свой курс соответственно. Молодежь видит систему, которая мало что им предлагает, и отдаляется еще больше. Это дает партиям новые основания не обращать на нее внимания. Некоторые политсилы совсем игнорируют молодых: в Нидерландах рейтинг популярности партии «50ПЛЮС», которая ориентируется почти исключительно на проблемы пенсионеров, измеряется двузначными числами.
Даже политсилы без такой откровенной ориентации на пожилых людей выбирают для них политику, что дает преимущества именно старшим. Молодые работники финансируют своими налогами медицинские и пенсионные программы, которые вряд ли будут такими щедрыми, когда на пенсию идти придется уже им. Австралийцы в возрасте от 65 лет не платят налог на доход, не превышающий 32 279 австралийских долларов ($24 508); молодые работники тем временем начинают платить подоходный налог с 20 542 австралийских долларов. В Британии бесплатный проезд в автобусе, лицензии на телеканалы и субсидии на электроэнергию для пенсионеров не попали под сокращение, чего нельзя сказать про жилищную помощь молодым. Молодежь в Западной Европе более склонны положительно относиться к Европейскому Союзу, но именно старшее поколение, которое смотрит на него с большим скептицизмом, определяет политику государства. В британском референдуме по выходу из ЕС большую роль сыграли голоса пенсионеров; явное большинство молодежи проголосовала за то, чтобы остаться.
Уроки на всю жизнь
Кто боится за будущее демократии, тот ищет способы масштабнее привлекать молодых к выборам. Проще всего было бы сделать голосование обязательным, как в Австралии, Бельгии, Бразилии и многих других странах. Барак Обама сказал, что такой шаг смог бы «трансформировать» Америку, ведь усилил бы голоса молодежи и малоимущих американцев. Но Брутер предостерегает, что он искусственно улучшил бы активность избирателей, но не решил бы базовых проблем, которые повлекли за собой низкую явку. Приоритет, по его мнению, в том, чтобы дать молодежи почувствовать: «...Система слушает вас и отвечает». А это, в свою очередь, укрепило бы чувство политического долга.
Такие убеждения могла бы воспитывать школа. Если подростки будут получать опыт демократии во время обучения, то с большей вероятностью потом будут ходить голосовать. Школьные и студенческие выборы дают возможность юным почувствовать, что они могут изменять институты вокруг себя, как считает преподаватель социологии из Университетского колледжа Лондона Ян Гермен Янмаат. Ведь программы гражданского образования, которые предусматривают открытые дискуссии и дебаты, лучше воспитывают политическую активность, чем простое ознакомление с фактами о государственные институты. Однако и школа, и государство могут обходить такие программы, опасаясь обвинений в политизации образования.
Еще один возможный вариант — снижение избирательного возраста. Во многих странах навыки голосования формируются в течение особенно бурного периода в жизни молодежи: в первые годы по окончании школы. Аргентина, Австрия и другие страны пытаются привить электоральные навыки снижением минимального возраста избирателя до 16 лет. Это дает молодым людям возможность впервые проголосовать со школьной скамьи, пока они еще живут с родителями. В Австрии, единственной европейской стране, где в общенациональных выборах могут голосовать 16-17-летние, оказалось, что они чаще приходят на свои первые выборы, чем 18-20-летние.
Впрочем, есть еще один подход: убрать препятствия для голосования, которые зачастую мешают молодежи. В Америке есть много законов, которые запрещают регистрацию в течение последнего месяца перед выборами; это непропорционально затрагивает молодых людей, которые обычно поздно реагируют на избирательные кампании, как утверждает директор CIRCLE Кей Кавасима-Гинзберг. В некоторых странах, среди которых Швеция и Чили, выбрали другое решение: автоматически вносить граждан в списки избирателей по достижению 18-летнего возраста. Кроме того, важно следить, чтобы день выборов не застал врасплох тех, кто сменил место жительства и забыл обновить свои данные, ведь молодежь более мобильна и чаще может сталкиваться с такими ситуациями. Некоторые американские штаты экспериментируют с «переносной» регистрацией электората, когда изменение адреса, поданное в любой государственного органа, автоматически заносят в список избирателей.
В ожидании героя
Чем меньше причин для голосования находят миллениумы, тем больше мотивация их будет зависеть от отдельных политиков и проблем, и в этом кроется опасность. В Канаде лишь 37% молодежи в возрасте 18-24 года голосовали на парламентских выборах 2008‑го и 39% — в 2011-ом. В 2015-м благодаря «эффекту Трюдо» доля молодых избирателей резко возросла до 57%. Алекс Орлюк с теплотой вспоминает бывшего премьер-министра Израиля Ицхака Рабина, убитого, когда парню было семь лет, «за то, что он пытался что-то изменить», помирившись с палестинцами. «Я все еще жду появление нового Рабина. Тогда и буду голосовать», — говорит он. А тем временем политикам будет очень легко и просто игнорировать его взгляды и интересы (да и других молодых людей тоже).
