«Нынешнее возрождение идеологий, основанных на идентичности и крутом национализме, отчасти обусловлено несостоятельностью «глобализаторов» структурировать свой проект с помощью духовного вокабуляра», пишет Ги Сорман.
«¡Saluton!» — «Поздравляю!» универсальным языком эсперанто. Вы не говорите на эсперанто? В 1960-х на окраинах Парижа, где я готовился к выпускному экзамену на аттестат зрелости, как и много моих ровесников, я ходил на уроки эсперанто, которые прилагались к урокам английского, немецкого для хороших учеников и испанского для не таких хороших. Странная иерархия той эпохи. Лучшие учили эсперанто, которое одновременно было и языком, и всемирным проектом. После войны Европейский Союз и глобализация побудили к мечтам.
Этот забытый эпизод снова вспомнился благодаря книге американской эсперантистки Эстер Шор Bridge of words («Мост слов») (Нью-Йорк) и неприязни, что ее, как выглядит, будит глобализация. Когда мы наблюдаем нашу долгую историю, то видим, что человечество непрерывно колеблется между мечтой о единстве и возвращением к идентичности — со времен Вавилонской башни, которая рассеяла нации. В 1870-х Вавилон мучил молодого Людвика Лазаря Заменгофа, студента из Белостока, ныне это Польша. Заменгоф говорил на русском с власть имущими, на польском на улице, на немецком в школе и идиш дома. Он видел, сколько напряжения создавало отсутствие общего языка для этих народов, и понимал, что опыт Белостока можно было применять для остального мира. Поэтому Заменгоф поставил перед собой задачу не заменять одни существующие языки другими, а создать универсальный язык, который бы годился для торговли и науки.
Читайте также: Призрак популизма. Как с ним бороться и как победить
Поскольку такого языка не существовало, он ее создал и назвал Linguointernacie, международный язык. Его словарь, опубликованный в 1887 году в Варшаве, он подписал псевдонимом доктор Эсперанто (доктор Надежда). Очень скоро у него появилось много последователей в центре Европы, во Франции, которая превратилась в средоточие нового языка, в Испании, Бразилии, США, а также в Китае и Японии; они назвали новый язык «эсперанто».
Как можно создать язык? Метод Заменгофа простой и облегчает его изучение: по его расчетам для овладения эсперанто понадобятся три месяца. В моем случае это было слишком оптимистично, потому что я изучил немного и все забыл. Лексикон Заменгофа предлагает девятьсот корней, которые происходят из романских языков и спрягаются по правилам славянской грамматики. После овладения этими инструментами эсперантистов призывают развивать язык и вводить в него необходимые неологизмы. Компьютер, которого не существовало во времена Заменгофа, ныне называется Teknokampil. Эстер Шор вспоминает, что утопия Заменгофа, его антивавилон, не была единичной инициативой. В 1879 г. в Германии католический священник Иоганн Мартин Шлеєр с похожей целью придумал волапюк. Французы моего поколения, наверное, вспомнят виц генерала де Голля против «интеграции» Европы, сделанное им 15 мая 1962 г. по телевидению: «Данте, Гете и Шатобриан были частью Европы в той мере, в какой они были итальянцами, немцами и французами. Они бы не дали Европе ничего, если бы думали и писали эсперанто или каким-то волапюком».
Де Голль принадлежал к поколению, для которого эсперанто и волапюк были преувеличенными «угрозами», потому что Заменгоф лишь предлагал второй язык. Этим вторым языком стал английский, и это ведет эсперантистов к отчаянию. Не потому, что они являются англофобами, а потому, что эсперанто является нейтральным языком, который не предоставляет никакого преимущества ни одной стране. Хорошо понимая эту нейтральность, основатели Лиги Наций в Женеве в 1922 г. размышляли над тем, чтобы сделать эсперанто рабочим языком; французская делегация не согласилась на это, опасаясь, что эсперанто повредит кажущемуся универсализму французского языка. В тот же период руководители нового СССР также размышляли над тем, чтобы принять эсперанто как общий язык империи, пока Сталин не решил, что им будет руский, и покончил с эсперантистами. Что же, французский уже не является всемирным языком, а эсперанто не умерло.
Читайте также: Почему «постправда» стала существительным года или как соцсети уничтожают дискурс
На вопрос «сколько людей говорит на эсперанто», эсперантисты отвечают: Sufice, достаточно для того, чтобы речь оставалась живой. Нет никакого сомнения, что их в мире-от миллиона до двух и их количество растет благодаря Интернету, который способствует изучению эсперанто. Интернет также позволяет эсперантистам общаться друг с другом, и сеть превратилась в страну-заменитель для этих вещателей-апатридов. Не имея территории, эсперантисты имеют свой флаг — это зеленая пятиконечная звезда на белом фоне. Ежегодно они собираются на конгресс, где разговаривают только на эсперанто, первый из них состоялся в 1905 году в Булонь-сюр-Мэр. Эсперанто выживает еще и потому, что это не только язык, это надежда, которую Заменгоф назвал interna ideo. Эта универсальная вера вдохновляется мудростью раввина Гиллеля, для которого любая религия обобщалась в одном предложении: «Относись к другому так, как хотел бы, чтобы относились к тебе».
Читатель, это не является ни настойчивым приглашением всем стать эсперантистами, ни личной верой в спасение через Заменгофа и Гиллеля. Зато я думаю, что вера Заменгофа в преимущества лингвистичних, коммерческих, научных и культурных обменов является нерушеною ценностью, которой надо бы снова дать толчок. Нынешнее возрождение идеологий, основанных на идентичности и крутом национализме, отчасти обусловлено несостоятельностью «глобализаторов» структурировать свой проект с помощью духовного вокабуляра. Сторонники «закрытого общества» и неотрибалисты имеют interna ideo, которая базируется на этнической концепции идентичности. Зато «глобализаторы» проявляют себя материалистами и молчат. Им не хватает interna ideo.
Автор: Ги Сорман для ABC
