О способах перехода от авторитаризма и диктатуры к демократической форме управления в мире на примере Мьянмы, Южной Кореи, Мексики, стран Европы пишет The Economist.
После подсчета последних голосов из отдаленных уголков Мьянмы избирательное землетрясение в этой стране стало официально свершившимся фактом. 8 ноября Национальная лига за демократию (НЛД) во главе с Аун Сан Су Чжи получила 77% мандатов, а Партия союзной солидарности и развития, марионетка военного режима, смогла получить только на 10%. Если учесть, что власть в стране каких-то пять лет назад находилась в руках жестокой военной диктатуры, НЛД была запрещена, а многие ее лидеров — в тюрьмах или под домашним арестом, то это необычайный поворот. Уверенная победа такой политсилы обеспечивает ей большинство в обеих палатах парламента и исключительно благоприятные условия для назначения нового президента.
Быстрый, хотя пока и незавершенный переход Мьянмы от диктатуры к демократии особенно вдохновляет на фоне неудач в других государствах. Например, за тот же период погасла Арабская весна. Из всех стран, в которых в 2011 году произошли народные революции, относительно стабильным остается разве что Тунис; там тоже успешно прошли выборы. В Египте новый режим стал еще более жестоким чем предыдущий. В Сирии и Ливии война.
Читайте также: Восстановление демократии. Основные рецепты
Соседи Мьянмы также безуспешно барахтаются. В 2011-м Таиланд выбрал харизматичного и молодого премьера Инглак Чинават, но через три года ее свергли в результате военного переворота. Камбоджа и Малайзия провели 2013 года проблемные электоральные гонки, которые отказалась признавать оппозиция, после чего начался кризис. Вьетнам и Китай не перестают бросать диссидентов за решетку и не собираются позволять народу выбирать власть самостоятельно.
Симулируй, пока выйдет. Что же тогда гарантирует успешный переход? Для начала: любые выборы, даже с нарушениями или низкой явкой, могут подтолкнуть страну в правильном направлении. Сейчас почти все диктатуры и авторитарные режимы по крайней мере создают видимость избирательного процесса. Результаты, конечно, фальсифицируют. Но симулируемая демократия часто разжигает в людях стремление настоящей. Так было в Мьянме, где еще с 1990 года на нескольких подряд сфальсифицированных выборах побеждали военные правительства. Какие-то из гонок НЛД бойкотировала. Но справедливых выборов требовали все настойчивее, и когда они наконец стали достаточно честными, НЛД ухватилась за возможность.
Читайте также: "Путинизация" Восточной Европы - опасность для Европейского Союза?
Похожее произошло в Бразилии и Мексике. В первой из них военные режимы после переворота 1964 года проводили выборы, которые сами срежисировали и выигрывали. Но, когда генералы потеряли поддержку общества, манипулировать стало труднее. В 1985-м они проиграли на президентских гонках гражданском кандидату Танкреду Невешу и признали поражение.
В Мексике авторитарные режимы Институционно-революционной партии (ИРП) пользовались с легитимности выборов, которые по необходимости подделывали. Но опять-таки даже подтасовка бюллетеней подталкивала к настоящей демократии. И попытки сопротивляться этому движению становились все более бессмысленными. В 1988 году, когда в начале подсчета голосов в ночь выборов вперед вышел лидер оппозиции министр Мануэль Бартлетт, председатель счетной комиссии вдруг обнаружил, что компьютеры, которые сводили результаты, странным образом зависли. «Se cayó el sistema» («Система зависла»), — объявил он, и на следующий день режим присудил победу себе. Фраза стала символом избирательных махинаций и всех недостатков однопартийной системы, и после создания мексиканским правительством в 1996 году независимого избирательного органа ИРП проиграла на следующих выборах в 2000-ом. С тех пор, несмотря на постоянные нарковойны, Мексика остается многопартийной демократией.
Читайте также: Спасет ли демократия Латинскую Америку от коррупци?
Все это указывает на еще один общий момент успешных переходов: определенное согласие режимов на смещение. В Мьянме Тан Шве, который был едва ли не самым жестоким из военных диктаторов, полтора десятка лет назад все-таки начал реформы из-за требования народной оппозиции под руководством НЛД и резкий спад экономики. В 2008-м он ввел Конституцию, гарантирующую новый парламент и выборы, а в 2011‑м ушел в отставку, уступив Тейн Сейну, готовому сотрудничать с Аун Сан Су Чжи. Основной Закон наделил вооруженные силы огромными незаслуженными привилегиями, в частности четвертью гарантированных мандатов в парламенте. Это было несправедливо, но многие утверждают, что именно поэтому генералы вообще осмелились позволить реформы. Они осознавали, с одной стороны, собственный интерес в переходе, а с другой — то, что его могут в определенной степени контролировать. Нечто подобное происходило в ЮАР в 1990-х, а в Испании — в 1970-х. В Южной Африке правящая Национальная партия решила постепенно демонтировать выстроенную им же систему апартеида. Договорено было про такой переход к демократии, при котором белое меньшинство получало бы определенную защиту, в том числе и конституционную гарантию того, что собственность не конфискуют. Белые успокоились и проголосовали за отказ от власти.
Читайте также: Эстония - государство, где победила электронная демократия
В Испании, как и в Мьянме, диктатор сам назвал имя своего преемника. Когда генерал Франсиско Франко выбрал короля Хуана Карлоса очередным правителем, мало что предвещало о начале движения к демократии. Но монарх назначил премьер-министром Адольфо Суареса, который начал отменять запреты на политические партии и проводить выборы. Доверие офицеров к Хуану Карлосу, который имел прочные связи с вооруженными силами, оказалась особенно важной в 1981 году, когда несколько генералов-франкистов совершили попытку государственного переворота, а подполковник Гражданской гвардии Антонио Техеро захватил в заложники парламент. Они надеялись на содействие короля. Зато он поддержал демократию и этим завоевал популярность.
Смена режима путем вооруженного востания
Альтернатива реформе внутри режимов — это вооруженное восстание снизу. Как это ни прискорбно, история учит, что насилие обычно порождает еще большее насилие. Американская революция, правда, оказалась вполне удачной. Но в целом мирным массовым движениям лучше удается толкать жестокие режимы к изменениям. Основанная в 1988 году НЛД сыграла эту роль в Мьянме, Африканский национальный конгресс в ЮАР, партии «двух Кимов» — в Южной Корее. В коммунистической Польше в независимый профсоюз «Солидарность» во главе с Лехом Валенсой вступила четверть граждан, лишив режим права говорить от имени народа. Индонезийский президент-диктатор Сугарто, который руководил страной с 1967 до 1998 года, ушел в отставку под давлением протестов во время экономического кризиса. Не все эти массовые движения были полностью мирные, но победа в итоге оказалась за огромными толпами, а не за «коктейлями Молотова». А мирные массовые движения значительно больше способствуют гражданской активности. Это, в свою очередь, облегчает укрепление демократии после того, как старый режим сходит со сцены.
Не будут лишними и институты, которые могут выступать посредниками между режимами и их оппонентами. Аналитический центр Myanmar Egress, основанный во время политического кризиса 2006 года, предлагал различные пути выхода из нее. Один из основателей был членом НЛД, другому доверяли военные, потому что его родители преподавали в Академии обороны — высшем военном учебном заведении Мьянмы. Поэтому Egress действовал как мостик: организовал первую официальную встречу Тейн Сейна и Аун Сан Су Чжи в 2011 году. Уникальный успех Туниса является отчасти заслугой Квартета национального диалога, в который входят представители профсоюзов, работодателей, юристов и правозащитников. В этом году они получили Нобелевскую премию мира.
Читайте также: Демократия основа стабильности и безопасности - Госсекретарь США Джон Керри
Важны для удачного перехода и хорошие соседи и доноры. Быстрому развалу коммунистической системы в Восточной Европе поспособствовал Европейский Союз. Страны из-под советского сапога тянулись к Западу, пытаясь перенять демократию и найти там источник щедрой поддержки. Аналогично несовершенную пока демократию Мексики укрепило подписания ею с Канадой и США соглашения о вступлении в Североамериканскую ЗСТ в 1994 году. Южной Кореи и Тайваню помогла «дальняя соседка» Америка, подталкивая диктаторов, которых она долгое время поддерживала, до свободных выборов. А у арабских стран во время последних революций такого местного маяка демократии не было. Исключение разве что Израиль, чьих достижений в этой области они упорно не замечают.
В Мьянме лидеры НЛД дали понять, что не жаждут мести: никого, кто сотрудничает с новой властью, не будет отправлен в Международный уголовный суд в Гааге. Такой шаг требует необычайной выдержки: среди руководства НЛД много кто подвергся пыткам. Другие были убиты. Но разумнее всего, наверное, простить. Это точно помогло в Южной Африке, где лидеры оппозиции Нельсон Мандела и Десмонд Туту требовали от своих последователей прощение для противников. Комиссия истины и примирения, созданная новым демократическим правительством ЮАР, принимала свидетельства о прошлых ужасах, но не преследовала преступников, если они признались. Итак, извинение способно ускорить процесс перехода. Но оно таит и риски. Если функционеры или сторонники старого режима остаются на месте, они могут образовать «глубинное государство» — подпольную сеть, в частности из офицеров армии и спецслужб, угрожающую для здоровой деятельности новой власти.
У кого не получилось перестроиться в демократию
Так произошло в Египте, Таиланде и России. Формируя в марте правительство Мьянмы, НЛД придется считаться с мощным влиянием военных. Су Чжи (сама, в конце концов, дочь генерала) может вполне поддаться искушению не будить лихо. Но если не ослабить «глубинного государства», можно получить мертворожденную демократию. Германия после воссоединения неуклонно разоблачала Штази и удаляла из власти ее агентов. Однако чистки не должны заходить слишком далеко. Увольнение почти всех членов партии «Баас» после свержения Саддама Хусейна Ирак оставило без функционального государственного аппарата.
Читайте также: Россия является крупнейшей антидемократической силой Евразии
Что быстрее устанавливается верховенство права, то лучше. Например, программу приватизации Бориса Ельцина, имевшего целью освободиться от советской административно-командной экономики, сорвала горстка оппортунистов, которые сейчас являются олигархами. Хаос ельцинского правления открыл дорогу Владимиру Путину. В России так и не прижилась концепция верховенства права.
Государства, добивающиеся молодой демократии, должны учесть в дополнение к этим соображениям еще одну, более практичную вещь. По мнению Терры Ловсон-Ремер из Института Брукингса (Вашингтон), им надо как можно быстрее «обеспечить материальное улучшение жизни людей. Иначе они начнут спотыкаться, а граждане — терять доверие».
Ранее сообщалось про главные болезни демократии.
