Наиболее впечатляет в учредителях современной демократии, как Джеймс Мэдисон и Джон Стюарт Милль, их реализм.
Оба смотрели на демократию как на мощный, но несовершенный механизм, нечто такое, что нужно тщательно разрабатывать, привлекая человеческое творчество и одновременно ограничивая человеческое несовершенство, а потом поддерживать его в рабочем состоянии, постоянно подгонять и совершенствовать, пишет The Economist.
Реализм особенно нужен во время становления молодой демократии. Одной из причин многочисленных поражений демократических экспериментов в последнее время было то, что они слишком много внимания уделяли выборам и слишком мало - другим важным элементам демократии. Например, необходимо сдерживать власть государства и гарантировать права человека, такие как свобода слова и свобода организации. Успешные новые демократии оказались такими в значительной степени благодаря тому, что избежали соблазна мажоритаризму - представление о том, что победа на выборах дает большинству право делать все, что заблагорассудится.
Демократия в Индии выжила после 1947-го (за исключением нескольких лет чрезвычайного положения), а в Бразилии - с середины 1980-х. В обоих благодаря ограничению власти правительства и гарантированию прав человека. Сильная конституция - это не только залог долгосрочной стабильности благодаря уменьшению вероятности того, что недовольные меньшинства вернутся против власти. Она также помогает бороться против коррупции, а это бич развивающихся стран. И наоборот, первейший признак опасности для новорожденной демократии - стремление выборных руководителей избавиться от ограничений своей власти - часто во имя власти большинства. Мурси пытался заполнить верхнюю палату египетского парламента сторонниками «Братьев-мусульман». Янукович урезал полномочия парламента в Украине. Путин бесцеремонно расправился с независимыми институтами России «во имя народа». Несколько африканских лидеров занимаются грубым мажоритаризмом: отменяют ограничения президентского срока или ужесточающие наказание за гомосексуализм (как это сделал президент Уганды Йовери Мусевени) 24 февраля.
Читайте также: Что происходит с демократией?
Лидеры иностранных государств должны быстрее реагировать на проявления такого нелиберального поведения, даже если большинство ничего против не имеет. И особенно этот урок нужен архитекторам новых демократий: они должны знать, что действенная система сдержек и противовесов не менее важна для установления здоровой демократии, чем право голоса. Как ни парадоксально, но даже потенциальных диктаторов события в Египте и Украине могут многому научить. Жизнь Мурси не тратилась бы в переездах между тюрьмой и застекленной скамьей подсудимых в египетском суде, а Януковичу не пришлось бы спасаться бегством, если бы они не разозлили своих соотечественников, захватив слишком много власти.
Даже те, кому посчастливилось жить в зрелых демократических странах, должны внимательно следить за архитектурой своих политических систем. Учитывая сочетание глобализации и цифровой революции некоторые наиболее священные институты демократии кажутся устаревшими. Государствам с давними демократическими традициями надо обновлять собственные политические системы как для того, чтобы решить внутренние проблемы, так и чтобы оживить имидж демократии за рубежом.
Некоторые из них уже начали этот процесс. Сенат США не дает возможности сенаторам препятствовать назначению на должности. Несколько штатов ввели открытые праймериз и поручили изменение границ избирательных участков независимым комиссиям. Другие явные изменения должны улучшить состояние дел. Реформа партийного финансирования, когда будут обнародоваться имена всех спонсоров, вероятно, уменьшит влияние лоббистов. Европарламент может попросить своих депутатов предъявлять отчетные документы о свои расходы. В итальянском законодательном органе много депутатов, которые получают слишком высокую зарплату, а кроме того, две палаты с одинаковыми полномочиями, что осложняет работу. Но реформаторы должны стремиться к большему. Лучше всего сдержать влияние «личных интересов» за уменьшения количества благ, которые может распределять государство. А лучший способ избегать всенародного разочарование в политиках - ограничить их обещания.
Короче говоря, ключ к здоровой демократии - уменьшение государства. Эта идея известна еще со времен американской революции. «Чтобы создать правительство, которым будут руководить люди ради людей, сначала нужно дать ему возможность контролировать народ, а дальше обязать его контролировать себя самого», - заявлял Мэдисон. Понятие ограниченного государства также было неотъемлемым от перезапуска демократии после Второй мировой войны. В Уставе Организации Объединенных Наций (1945) и Всеобщей декларации прав человека (1948) определены права и нормы, которые государственная власть не может нарушить, даже если этого захочет большинство.
Читайте также: Болезни демократии
Эти сдержки и противовесы были продиктованы страхом перед тиранией. Но сегодня, особенно на Западе, большие угрозы для демократии заметить труднее. Одно из них - разрастание государства. Безудержное расширение правительственного аппарата ограничивает свободы и наделяет все большими возможностями лоббистов. Еще одну угрозу порождает привычка государства давать невыполнимые обещания: или вводить льготы, которые оно не может оплачивать, или вести войны, которые не способно выиграть (например, борьба с оборотом наркотиков). И избирателей, и правительства нужно убеждать в преимуществах ограничения естественного стремления государства брать на себя непосильные задачи. Так, передача контроля над валютной политикой независимым центральным банкам усмирило бешеную инфляцию 1980-х. Сейчас время применить тот же принцип ограниченного правительства к более широкому спектру деятельности. Зрелым демократиям, так и только что родившимся, необходимы сдерживания и противовесы. для полномочий выборных органов государственной власти.
Самоограничиваться государство может по-разному. Например, натянуть на себя золотую смирительную рубашку - принять жесткие финансовые правила, как это сделали шведы, обязавшись согласовывать свой бюджет с экономическим циклом. Или вводить дополнительные нормы, которые обязывают политиков обновлять законы, скажем, каждые 10 лет. Или просить незаинтересованные стороны предлагать долгосрочные реформы. Шведы спасли свою пенсионную систему от коллапса, когда независимая комиссия предложила практические реформы, в частности расширение частных пенсий и зависимость пенсионного возраста от ожидаемой продолжительности жизни. Чили чрезвычайно успешно удалось справиться с неустойчивостью рынка меди, с одной стороны, и популистскими требованиями переводить избыток в социальные выплаты в успешный период - с другой. Страна ввела строгие правила, которые требовали распоряжаться остатками согласно экономического цикла. Специально предназначенная экспертная комиссия определяет способы реагирования на неустойчивость экономики.
Не приведет ли такое делегирование дополнительных полномочий сильным мира сего к ослаблению демократии? Не обязательно. Отказ от полномочий может укрепить ее, не давая людям голосовать за политику проедания, которая приводит к банкротству и социальным кризисам, и защищая меньшинства от преследования. Но технократия, конечно, может заходить слишком далеко. Делегировать полномочия следует осторожно, в немногих широких сферах вроде валютной политики или социальной защиты, и этот процесс должен быть открытым и прозрачным.
Делегирование полномочий вверх, большим чинам и технократам, должно уравновешиваться соответствующим делегированием вниз, предоставлением гражданам права принимать определенные решения. Проблема в том, чтобы совместить равновеликие силы глобализма и местных интересов, а не пытаться игнорировать их или бороться с ними. По равновесию этих двух подходов те силы, которые угрожали демократиям с установленными традициями сверху (через глобализацию) и снизу, не подрывают демократию, а укрепляют ее.
Токвиль твердил, что местная демократия часто представляла народовластия в лучшем его виде: «Городские веча для свободы - это то же самое, что начальная школа для науки; они приносят ее людям, учат, как использовать ее себе на благо». Рейтинги популярности мэров городов обычно вдвое выше, чем политиков общегосударственного уровня. Нынешние технологии позволяют применять современную версию заседание городского совета для привлечения граждан и использования инноваций. Гипердемократия в онлайн-режиме, где беспрестанно на суд общественности выносятся вопросы для голосования, сыграло бы на руку группам по интересам. Но технократия и прямая демократия могут уравновешивать друг друга: например, независимые бюджетные комиссии - оценивать стоимость и целесообразность местных законодательных инициатив.
Читайте также: Государственные компании теряют свою привлекательность и способность к инновациям
Кое-кто все это научился совмещать должным образом. Наиболее обнадеживающий пример - Калифорния. Местная система прямой демократии дала возможность гражданам голосовать за взаимоисключающие меры, например, повышение выплат и снижение налогов, а вот закрытые праймериз и перекройки участков вели к институционализации экстремизма. Но за последние пять лет Калифорния осуществила ряд реформ - частично благодаря стараниям Николаса Бергрюна, филантропа и инвестора. Штат создал «комитет для долгих раздумий» в противовес краткосрочным тенденциям в законодательных инициативах. Здесь ввели открытые праймериз, а полномочия по изменению избирательных округов передали независимой комиссии. И удалось сбалансировать бюджет - достижение, которое Даррелл Стайнберг, глава Сената штата Калифорния, назвал почти фантастикой. Аналогично правительство Финляндии создало объективные и независимые комиссии для разработки предложений относительно будущей пенсионной системы в стране. В то же время государство пытается применить электронную демократию: парламент обязан рассматривать любую инициативу, которая соберет 50 тыс. подписей. Но нужно еще много подобных экспериментов, в которых сочетались бы технократия и прямая демократия, делегирование полномочий вверх и вниз. Только тогда демократия сможет преодолеть непростой путь к выздоровлению.
Второй президент США Джон Адамс как-то сказал: «Демократия никогда не длится долго. Вскоре она слабеет, истощается и убивает себя. Еще не было такой демократии, которая не покончила бы самоубийством». Он явно ошибался. Демократия вышла уверенным победителем идеологических боев ХХ века. Но если она и в XXI веке хочет сохранить свои успехи, ее следует тщательно лелеять в детстве и бережно хранить в зрелости.
