Быстрое распространение терроризма является одной из самых опасных глобальных тенденций современности. С начала XXI века. количество жертв террора возросла в десять раз, пишет Scientific American.
Эскалация террора ставит ряд неотложных вопросов перед социальными психологами: Что побуждает экстремистские группы к нечеловеческой жестокости? Почему многим людям нравятся радикальные идеи и насильственные методы их воплощения? Кого террористы набирают в свои ряды и о чем они думают, когда прицеливаются в невинных людей?
Многие люди убеждены, что только психопаты или садисты могут одеть на себя начиненный взрывчаткой жилет или взять в руки меч для обезглавливания. Но, увы, это далеко не всегда правда. Классические социально-психологические эксперименты, проведенные в 60-70 гг. прошлого века, доказали, что даже вполне приличных и хорошо устроенных в жизни граждан можно побудить наносить вред людям, которые не сделали им ничего плохого. Эксперимент Стэнли Милгрема, в котором он исследовал подчинение авторитету, показал, что его добровольцы – среднестатистические обыватели – были готовы причинять своим жертвам смертельные удары электрическим током, если их об этом просил человек в лабораторном халате, которого им представили бы как научное светило. А социальный психолог Филипп Зимбардо в своем (печально)известном Стэнфордском тюремном эксперименте показал, что обычные студенты колледжей, которым назначили роль тюремных надзирателей, начали жестоко издеваться над теми, кому выпала роль заключенных.
Читайте также: Исламский радикализм наиболее сильно распространяется среди новообращенных
Эти эксперименты свидетельствуют о том, что почти каждого человека можно склонить к поступкам крайней жестокости. С психологической точки зрения большинство сторонников радикальных групп, таких как ИГИЛ, не являются монстрами или садистами. Трудно поверить, но они не сильно отличаются от американцев, которые принимали участие в экспериментах Милгрема и Зимбардо. Антрополог Скотт Атрен, который длительное время изучал психологию террористов, утверждает, что большинство из них являются обычными людьми. В книге «Говоря к врагу» (2010) он попытался ответить на вопрос, что превращает человека в фанатика: «Это не какие-то врожденные дефекты личности, а динамика группы, к которой он принадлежит».
В экспериментах Милгрема и Зимбардо эта групповая динамика заключалась в конформизме – подчинении лидеру или воле большинства. Однако спустя несколько десятилетий, прошедших со времени этих экспериментов, наше понимание поведения человека в группе сильно изменилось. Результаты последних научных исследований указывают на то, что в группе на самом деле не так легко превратить человека в послушного зомби, а харизматичным фанатикам – промыть им мозги. Эти результаты свидетельствуют о том, что радикализация не происходит в вакууме. Зато ее двигателем является расколы и вражда между различными группами, которую экстремисты умышленно создают и обостряют.
Если вы сможете заставить большое количество немусульман относиться к мусульманам со страхом и подозрением, то сами мусульмане, которые раньше избегали конфликта, будут чувствовать себя маргинализованными и внимательнее прислушиваться к радикальным голосам в своем сообществе. В свою очередь, если спровоцировать многих мусульман воспринимать западную цивилизацию как враждебную, то и население Запада будет поддерживать политиков, настроенных на конфронтацию. Мы часто склонны рассматривать исламистов и исламофобов как две противоположные группы. Но на самом деле они неразрывно связаны между собой. А это означает, что решение проблемы террора заключается не только среди «них», но и среди «нас».
Исследования психологов Генри Тайфеля и Джона Тернера в 1980-х установили, что поведение группы и авторитет ее лидеров критически зависят от двух факторов – идентификации и дезидентификации. Чтобы кто-то пошел за группой – возможно, вплоть до точки насилия – он должен идентифицировать себя с ее членами и в такой же степени отделиться от людей за ее пределами.
В нашем собственном исследовании, в котором мы модифицировали классические парадигмы Милгрема и Зимбардо, мы установили, что, как и утверждали Тайфель и Тернер, люди способны действовать жестоко лишь настолько, насколько они идентифицируют себя с делом, которое их подвигли поддерживать, и отделяют себя от людей, которым наносят вред. Чем больше они верят в значимость своей миссии, тем больше оправдывают свои действия как хоть и досадные, но необходимые.
Мысль о том, что ключевую роль играет именно социальная идентичность, а не принуждение к конфликтному поведению со стороны группы, является важным указателем к пониманию психологии террористов. Как пишет в своей книге «Понять сети террора» (2004) судебный психиатр Марк Сейджман, бывший офицер ЦРУ, террористы обычно хорошо знают, что они делают. Они демонстрируют при этом немалую изобретательность и креативность и совсем не похожи на бездушных зомби-автоматов.
«Моджахеды не были роботами, которые пассивно реагировали на социальные давления или групповую динамику. Это были убийцы, полны веры и энтузиазма», – пишет он.
Сейджман не отрицает роли лидеров, таких как Усама бен Ладен или учредитель ИГИЛ Абу Бакр аль-Багдади, но утверждает, что их роль скорее символическая. Как правило, они не дают команды и организуют очередные акты террора.
Вопреки тому, что можно услышать в медиа во время освещения этих событий, на самом деле есть довольно мало доказательств, что планирование очередных терактов совершают именно лидеры международных террористических организаций. Люди, которые попали под влияние экстремистских идей, не пассивно подчиняются авторитетам, а вместо этого активно ищут индивидуальных путей для продвижения групповых целей. Во время Стэнфордского тюремного эксперимента один из самых фанатичных смотрителей спросил одного из заключенных, что бы тот делал, если бы ему выпала роль надзирателя. Узник ответил: «Не думаю, что я был бы таким изобретательным, как ты. Не думаю, что уделил этому столько воображения. Что из меня удался бы такой “шедевр”». Террористы как раз склоняются к автономности и креативности, а недостаток иерархического руководства является одной из причин, почему с ними так трудно бороться.
Как же лидерам террористических организаций удается вербовать преданных и креативных последователей, если они не отдают прямых приказов? Авторы книги «Новая психология лидерства» утверждают, что их роль заключается в выстраивании новой идентичности, которая дает возможность канализировать и организовывать коллективный опыт. Эксперименты Милгрема и Зимбардо подают замечательный урок того, как сначала удалось создать общую идентичность, а впоследствии использовать ее для мобилизации людей на достижение деструктивных целей. Так же, как экспериментаторы смогли убедить добровольцев в ценности своих исследований и в том, что они должны наносить ущерб ближним ради прогресса науки, так и успешные лидеры должны представить свое дело как почетную и благородную.
И Аль-Каида, и ИГИЛ используют эту стратегию. Обращаясь к сторонникам, они подают террор как способ достижения лучшего общества, что похоже на общину, которая окружала пророка Мухаммеда. Профессор Университета Аризоны Шахира Фами проанализировала агитационные материалы ИГИЛ и установила, что только 5% из них содержали характерные сцены жестокости, которые ассоциируются с ИГИЛ в западных СМИ. Зато большинство агитационных материалов изображало «идеалистический халифат», который гармонично объединил всех мусульман. Значительный элемент успеха ИГИЛ заключается в том, что ее лидеры говорят про государственности, то есть в сознании своих сторонников пытаются воплотить этот утопический халифат в реальность.
Однако очень многое зависит не только от лидеров террористических организаций, но и от того, что говорят или делают их оппоненты. Этот тезис доказывает ряд экспериментов, проведенных нами (Хаслам) и Илкою Глибс из Лондонской школы экономики, в ходе которых было проанализировано, какие факторы влияют на выбор лидера группы. Одной из ключевых находок было то, что люди склоняются к поддержке воинственного лидера, если группе угрожает конкуренция со стороны другой группы, настроенной агрессивно. Президент США Дональд Трамп, пожалуй, внимательно продумал это перед тем, как утверждать, что все мигранты-мусульмане – это потенциальные враги, которым нужно запретить въезд в США. Такие заявления лишь усилили исламских радикалов. Недаром Аль-Каида распространяла заявления Трампа в своей пропаганде.
Большинство беженцев из Сирии и Афганистана не настроены воинственно к Западу и вообще рассматривают его как землю возможностей. Этот факт очень не нравится авторам статьи в издании ИГИЛ Dabiq, которые призывали к концу «серой зоны» сосуществования между мусульманами и немусульманами и борьбе на уничтожение между мусульманами и kuffar (неверующими).
Итак, так же, как ИГИЛ питает нетолерантных политиков на Западе, так и эти нетолерантные политики укрепляют ИГИЛ. Исследователь религии из Университета Вайкато в Новой Зеландии Дуглас Пратт называет этот феномен «сорадикализацией». Именно в этом заключается главная опасность и сила терроризма. Лидеры террористических организаций умышленно провоцируют враждебное отношение к группам, с которыми их отождествляют, ведь это дает возможность консолидировать эти группы вокруг этих самых лидеров, которые призывают к еще большей враждебности. Целью терактов является не так нагнетание страха, как распространение идеологии враждебности, возмездия и дальнейшего нагнетания конфликта. Старший научный сотрудник Международного центра изучения радикализации и политического насилия при Королевском колледже Лондона Шираз Мехер утверждает, что ИГИЛ активно и целенаправленно ищет возможности спровоцировать Запад на реакцию, которая могла бы усложнить мусульманам ощущение, что они также являются членами западных сообществ.
Авторы: Стивен Райхер, Александер Хаслам
