Москва отрицает, что ведет “гибридную войну” против своих противников, также представители Кремля отрицают обвинения о причастности к пропагандистским, дезинформационным операциям и кибернападениям на военные, политические, коммерческие и гражданские цели.
При этом министр обороны России Сергей Шойгу заявил, отчитываясь на этой неделе в российском парламенте, что его “войска информационных операций” привлечены к “разумной, эффективной пропаганде”.
Российский министр не сказал, где именно и против кого действуют эти силы российской армии. Специалисты называют Украину наглядной жертвой “гибридной войны”.
Британский эксперт по вопросам российской армии из Королевского института иностранных дел (Chatham House) Кеир Джайлс в исследовании для НАТО пишет:
“Украинский конфликт четко показывает, как Россия использует кибероперации как составляющую, или, порой, промежуточный элемент гораздо более широкого пространства кибервойны. Технологии, применение которых видно в Украине и вокруг нее, демонстрируют кульминацию эволюционного процесса российской теории и практики информационной войны с применением давно произведенных советских методов подрывной деятельности и дестабилизации, а также обновленных условий для интернет эпохи”, - пишет Джайлс.
Британский специалист подчеркивает, что теперь Москва не обременена, как в советские времена, необходимости доказывать преимущества своей социально-экономической модели, моральное превосходство над Западом.
Кеир Джайлс утверждает, что модель российской гибридной войны с упором на дезинформации “подрывает основополагающую ценность информации” и разрушает доверие к ней, уничтожая “фундамент, на котором люди могли бы вести дебаты о том, что на самом деле происходит в мире”.
Марк Галеотти, старший научный сотрудник Института международных отношений в Праге, отмечает, что когда в России говорят про информационные операции, то “имеют в виду не только пропаганду и контрпропаганду, но также дезинформацию, психологические операции и даже кибервойну... Для россиян это все касается элементов ведения войны с воздействием на человеческий фактор, моральный дух и волю”.
Галеотти считает, что в Москве потребность использования таких гибридных методов осознали после Грузинской войны 2008 года, и что их роль возрастает в условиях “нынешней гибридной политической войны против Запада”.
Западные специалисты предостерегают, что российская информационная стратегия намного шире чем только разрушительная пропаганда и угроза кибернападений, от которой западные страны начали целенаправленно защищаться.
Страны НАТО в июле 2016 г. подтвердили, что считают киберпространство вместе с воздухом, морем и сушей, пространством, которое является местом ведения боевых действий и нуждается в защите.
НАТО также ведет речь о координации контрпропагандистских операций, в частности, в тех странах Альянса, где есть значительные русскоязычные общины, которые могут быть под влиянием российских СМИ.
