Полгода назад в Украине началась декоммунизация, инициирована на самом высоком уровне. Если раньше советские памятники валили энтузиасты, теперь это прямая обязанность местной власти. Также чиновникам поручено изменить топонимы, которые имеют советскую идеологическую окраску. Но, несмотря на принятые законы, процесс декоммунизации ощутимо буксует – и через сопротивление чиновничества, и через неприятие населением, пишет издание Захид.нет.
Наиболее радикально против декоммунизации выступил мэр Полтавы. «Выберете себе нового мэра – пусть он вам и переименовывает, а я этим заниматься не буду», – заявил Александр Мамай журналистам. На Черниговщине депутаты райсовета также отказались «декомунизировать» город Щорс, названный в честь большевистского комдива Николая Щорса. Таких и более мелких эпизодов немало, а кое-где декоммунизация просто увязает в бюрократической волоките.
В некоторых городах борьба с коммунистическим наследием превращается в откровенный фарс. Так, город Красный Лиман Донецкой области чиновники решили переименовать на... Красный Лиман, присвоив слову «красный» значение красивый, а не коммунистический. В Волновахе таким образом сохранили памятник Чапаеву, сменив на бумаге его содержание – отныне красный комдив просто казаком.
Читайте также: Декоммунизация по-украински
Эту же методику взяли на вооружение в Харькове. Так, свои названия сохранят Фрунзенский, Дзержинский и Октябрьский районы города. Но по документам они уже будут называться в честь летуна Тимура Фрунзе, врача Владислава Дзержинского и месяца, когда произошло освобождение Харькова от немецких захватчиков. А Коминтерновский район чиновники отказываются переименовывать, ссылаясь на роль Коминтерна в борьбе с нацизмом.
Однако сопротивление чиновников – далеко не главная проблема. Как оказалось, против изменения топонимов выступает немало граждан. Так, против «декоммунизации» Комсомольска на Полтавщине высказалось 95% горожан – по крайней мере так утверждают в Комсомольской горсовете, ссылаясь на собственный опрос. Аналогичная ситуация – в Днепропетровске, переименования которого не поддерживают 90% жителей (по данным КМИС).
Бывают случаи, когда предложения общественности не нравятся чиновникам. Так, жители Кировограда не против вернуть городу старое название – Елисаветград. Такой вариант поддержали 77% горожан – опрос проводился одновременно с первым туром местных выборов. Но против этого «имперского» варианта категорически выступил Институт национальной памяти – в ведомстве Вятровича поддерживают название Ингульськ.
Читайте также: Декоммунизация Германии: историческая справедливость и ностальгия
В целом все эти проблемы были прогнозируемы задолго до официального старта декоммунизации. И главная причина бед – совсем не криптокомунизм Кернеса и других бюрократов, а отсутствие всеукраинской информационной кампании, которая бы актуализировала тему декоммунизации в сознании рядовых граждан. Тем более, что это касается жителей южных и восточных регионов, в которых с советским прошлым – довольно сложные отношения. «Очень легко заметить на карте, что там, где эти памятники исчезли, изменилась жизнь. Я имею в виду страны посткоммунистической Европы. И эти страны пошли гораздо дальше в своих демократических преобразованиях», – рассказывает Вятрович в эфире Эспрессо-ТВ. Однако такая риторика вряд ли может кого-то убедить. По крайней мере коррупционеры в Киеве отдаляют нас от Европы гораздо больше, чем памятник Чапаеву в Волновахе.
Там, где украинцы горячо хотели декомунизироваться, давно не осталось ни памятников Ленину, ни советских названий. Но большинству граждан просто безразлично, мимо которых памятники ходить. Именно пассивность общественности задает низкие темпы декоммунизации, которую приходится проводить сверху. Причина проста – в обществе еще нет консенсуса относительно необходимости декоммунизации. Те, кому не дают покоя следы тоталитарного прошлого, находятся в меньшинстве и поэтому не могут стать катализатором изменений.
Читайте также: Новые звания в армии Украины: декоммунизация или очковтирательство?
А консервативное большинство хочет оставить все на своих местах, давая чиновникам повод для саботажа. Поэтому приходится проводить декоммунизацию сверху, опираясь не на общины, а на чиновников – в худших традициях того же «совка». Но в таком случае успех мероприятий надо умножать на коэффициент саботажа и головотяпства местной бюрократии – с вполне предсказуемыми последствиями. Так декоммунизация превращается в фарс, причем иногда – с неприятным антидемократическим окраской.
«Ценности, которые несет за собой Ленин, – это возможность уничтожения инакомыслящих, возможность диктата, навязывания своего мнения», – вполне справедливо замечает господин Вятрович. Однако отсутствие реального общественного запроса на декоммунизацию приводит к ситуациям, когда власть и общины попадают в клинч, как это произошло в Днепропетровске. Чиновникам придется ломать горожан через колено или де-факто саботировать декоммунизацию.
Но этих нюансов в Киеве не испытывают. Поэтому не исключено, что в будущем придется проводить повторную декоммунизацию, чтобы избавиться от последствий нынешнего фарса: «казака» Чапаева, Фрунзенского района и иного топонимического безобразия. Но желательно, чтобы в следующий раз декоммунизацией занимались не только чиновники, но и граждане. Понятно, что изменить общественное мнение труднее, чем в административном порядке переименовать улицу. Однако другого способа избавиться от тоталитарного наследия не существует: коммунизм, как и разруха, начинается в головах.
