Первая половина 1990-х. Французский коллега отправляется открывать для себя Terra incognita — малоизвестную и совершенно непонятную Украину, которую местные учебники по истории и экономики определяли как «зернохранилище России», пишет .
А что кроме этого? Ресурс, культура, идентичность? Базовое образование Франции предлагало настолько куцые сведения, что без поездки на место перспектива разобраться совсем не просматривалась.
«А транспорт в Украине останавливается, когда выпадает много снега? Почему зарплату журналистам не перечисляют на карточку, а выдают наличными в здоровенных целлофановых пакетах? За что ваши продавцы ненавидят иностранцев?» Вот такого уровня вопросы задавали моим землякам заезжие французы в далеких 1990-х. Тогда в Украине президентом был Леонид Кравчук, гривну еще не ввели, поэтому целая страна рассчитывалась купонами в номиналах от тысячи и выше, цены изменялись в интервале нескольких часов, а персонал магазинов действительно еще не научился имитировать приязненную улыбку и хамил всем, без дискриминации.
Читайте также: Агенты «русского мира». Почему Украина проигрывает влиянию из России?
«Получить визу в Украину было удовольствием на уровне посещения стоматолога, — вспоминает молодость коллега. — Консул встречал фирменным подозрительным взглядом, будто обещая вывести всех на чистую воду. В смысле институций ваша страна виделась такой себе софт-версии России. Оглядываясь на те времена, понимаешь, насколько большой путь она преодолела лишь за четверть века. За 25 лет Украина изменилась значительно больше, чем Франция».
Чернобыль, черноземы, бедность, пшеница... Тогда, в начале 1990-х, мало кто из обычных французов мог выстроить слова из «Украина» содержательный ассоциативный ряд. Школьные учебники, периодика, литература, кино: во всем, что касалось бывшего СССР, франкоязычное информационное пространство было настолько густо залито российскими смыслами, что пробиться с альтернативным видением истории, политики, культуры казалось почти безнадежным делом.
И все-таки. «Для меня открытие Украины началось с Оксаны Баюл, — вспоминает Патрик, страстный поклонник коньков. — Поразило его выступление на Олимпиаде 1994 года. Запомнилось, как эта хрупкая белявка, почти ребенок, истово перекрестилась перед выходом на лед и как отрезала кому-то из журналистов: я не русская, я украинка». Это стало бы импульсом. Впоследствии Патрик приобрел «Историю Украины» Аркадия Жуковского, чтобы выяснить для себя, чем отличаются украинцы от россиян. Осознание того, что их язык совсем не является «простонародным диалектом русского», как считала его жена, пришло аж в 2004-м, когда, во время Оранжевой революции решил поехать в Киев наблюдателем на третий тур выборов.
«Я понял тогда, что украинцы очень романтичная и дружелюбная нация, — вспоминает Патрик. — Меня несколько удивляло то, с какой слепой надеждой люди смотрели на своего лидера Виктора Ющенко, как безоговорочно доверяли ему, запретив себе минимальную критичность... Но впоследствии, уже вернувшись в Париж, я понял: этот народ, совсем не избалованный судьбой, не может не верить в чудо. Западному человеку такая коллективная мечтательность кажется почти детскостью. Но на самом деле это вроде обезболивающего. Как иначе пройти через все голодоморы и репрессии и не разучиться надеяться на лучшую судьбу, хотя бы для своих детей?»
Читайте также: Украина. По обе стороны пропаганды
Можно сказать, что вплоть до Оранжевой революции Украину во Франции почти не замечали. Были, конечно, отдельные прорывы (интересные выставки, выступления, публикации), но критической массы для узнаваемости страны на бытовом уровне они не создавали. Когда в Париж наведывался Леонид Кучма, ведущие телевизионные каналы его «не замечали». А что не показывают по телевидению, то обыватель не заметит.
Политическое сопровождение отношений тоже был скорее символическим, чем действительно содержательным. «Как считаете, Украина имеет перспективу стать кандидатом в Евросоюза?» — спросила я 1994 года у дипломатического советника тогдашнего министра иностранных дел Эдуара Балладюра. «Что вы? — собеседник аж разгневался. — Она принадлежит к совсем другой категории стран, с которой мы, бесспорно, заинтересованы всячески развивать дружеские контакты... Но понимаете? Каждая географическая зона имеет свою логику политического развития и союзничества...»
И вдруг — оранжевые флаги и заснеженный Киев в прайм-тайме популярных каналов. Массовый десант французской прессы в Украине. Вторая волна интереса — несколько книг на украинские темы, от карманного детектива «Убить Ющенко» до глубоких геополитических и философских изысканий Анни Добантон. Конференции, феерический визит Тимошенко, что вызвало тогда, в 2005-м, правдивое любопытство, и Порошенко, который в статусе секретаря СНБО принципиально поторопился попасть к французской столице на две недели раньше Юлии Владимировні. Нет, ничего такого не подумайте! Петру Алексеевичу надо было срочно обсудить мирный план Ющенко по Приднестровью. Какая там Тимошенко, не выдумывайте! Но все, кто отслеживает политику не по словам, а по фактам, тогда уже поняли, что мира в оранжевой команде нет.
Сумела ли Украина переплавить неожиданный огромный интерес к себе в надежные контакты и масштабные контракты? Все мы знаем, что нет. Дома и за рубежом личные интересы лидеров, карьерный патриотизм и лень задавили грубой массой ростки европейских и трансатлантических перспектив. Темная инерция совка победила креативную энергетику первого Майдана, и это сразу почувствовали уже многочисленные, но еще ситуативные новые друзья Украины. Кто-то разочаровался, кто-то опустил руки. И в 2008-м, накануне Бухарестского саммита НАТО, спикер именно французского правительства, близкий к Николя Саркози политик Жан-Франсуа Копе произнес без всяких дипломатических реверансов: «Мы высказываемся против предоставления плана действий для кандидатства в НАТО для Украины и Грузии, потому что это противоречит интересам России».
Читайте также: Украина после Майдана уходит из мирового информационного пространства
Российское влияние... Понятно, что через исторические и другие обстоятельства оно всегда был мощным во Франции. Но это не означает, что Киеву нет резона начинать выстраивать с Парижем качественные двусторонние отношения. Они возможны, только не зацикливаться на Москве, на ее интригах и интересах, лоббистах, агентах влияния. К каждому действию может быть противодействие, если не запугивать себя будущим противостоянием. Наконец, украинское присутствие во Франции не просто существует, но и обеспечена определенной преемственностью: от документальных свидетельств про Григора Орлика до памятника королеве Анне Ярославне и построенного ею убежища для угнетенных женщин, от ежедневной непубличной системной работы Библиотеки Симона Петлюры в регулярных уличных демонстраций, которые начались со второго Майдана.
Несмотря на очевидное внимание к московской реакции, французская дипломатия от первых лет работы в Украине демонстрирует очень неплохое знание местного внутреннего контекста, что обнаруживает себя, скажем, в выборе послов, которых назначают в Киев. Холодно-отстраненный Мишель-Ив Пессик в первые годы по восстановлении независимости, коммуникабельный, энергичный Доминик Шассар в первую каденцию Кучмы, тонкий, мудрый и инициативный Филипп де Сюрмен во время Оранжевой революции, откровенный москвофил Ален Реми при Януковиче... Нельзя сказать, что внешнеполитическое ведомство не отвечает на запрос украинской власти. Даже наоборот: именно внутренний украинский контекст формирует политическое предложение Парижа, что доказали, в частности, оба Майдана.
Читайте также: Информационной безопасности Украины: крепость со стеклянными стенами
Именно Революция достоинства 2013 года выкристаллизовала небольшую, но надежную группу поддержки нашей страны в кругах французских интеллектуалов, которые объединились в комитет «Украина». Рупором этого общественного движения есть соответствующий блог на сайте газеты Libération. То, что спрос на адекватную франкоязычную информацию об Украине существует, доказывает факт высоких рейтингов читабельности публикаций блога. Однако за 25 лет независимости ни одна ни преступная, ни декларативно патриотическая власть так и не начала системную коммуникацию на французском.
Отсутствие качественной, регулярной информации из Киева влияет на восприятие событий в Украине рядовыми французами. «Война у вас закончилась?» — этот вопрос приходится слышать, пожалуй, каждую неделю. Почему такая неосведомленность? Потому что французская пресса очень спорадически и несистемно освещает украинские темы. Если запустить в поисковик слово «Украина» на французском и ограничить поиск последней неделей или месяцем, 90% линков вынырнет от французских страницы «РИА Новости» или «Спутника». Итак, для тех, кто интересуется украинскими новостями и не знает языка, предложение поступает исключительно из России. С соответствующими очень однозначными последствиями.
Инерция неповоротливой государственной машины держит Украину в автоматизме досадной провинциальности, которая не реагирует на современные вызовы прежде всего потому, что сознательно отказывается их видеть. На этом фоне общественный интерес за рубежом, возникший после второго Майдана и в первые полгода войны, постепенно испаряется как роса на солнце. Но исчезают совсем не враги. Удаляются потенциальные союзники, с которыми можно было бы договориться. Если общаться.
