В эти дни в Братиславе проходил саммит ЕС – не похожий на предыдущие. Впервые – без британцев. Brexit безусловно изменил Европу, но не только он. Радикальные трансформации, которые ударили по основополагающих принципах европейского сообщества не менее болезненно, чем британская сепарация, начались еще годом ранее.
Речь о границах ЕС, причем и внутренних, и внешних.
Ровно год назад венгерские власти с гордостью сообщили, что только что было установлено последнюю опору в заборе на границе с Сербией. Это не могло не вызвать недоумение у многих наблюдателей. Ведь что получалось: с одной стороны премьер-министр Венгрии Виктор Орбан усердно работает над превращением Европы в неприступную цитадель, с другой – бундесканцлерка Германии Ангела Меркель призывает беженцев из «горячих точек»: «Добро пожаловать в Европу!». Орбан воинственно кричит: «No pasaran!». Меркель тем временем уверяет, что «не могла ее страна, которая пережила тяжелые времена нацизма, не помочь нуждающимся, оказавшихся в кризисной ситуации».
Очевидно, что речь шла о людях, которые оставляли выжженные войной регионы в Сирии, Афганистане или Ираке, они искали убежища в Европе. Но также и про те сотни тысяч человек, которые покинули родные дома в поисках лучшей жизни, хорошо оплачиваемой работы или социальной помощи. И нельзя утверждать, что Орбан был вполне неправым, как и нельзя утверждать, что во всем правой была Меркель. Здесь скорее шла речь о поиске ответа на вопрос: в какой Европе хочется жить ее жителям? Новейший поиск ответа и так продолжался более полувека, а здесь пришлось максимально ускорить поиски.
Читайте также: ЕС и мигранты: «Добро пожаловать!» или колючая проволока?
В течение многих десятилетий европейцы, подбирая адекватную реакцию на практически любой кризис в ЕС, повторяли как мантру лозунг: «Нам нужно больше Европы!». Так, в частности, бывшее Европейское экономическое сообщество после саммита в Маастрихте превратилось в Европейский Союз, который предусматривал значительно больший уровень интеграции. И таких примеров было масса. На Амстердамском саммите, например было принято решение о введении общей валюты, на Лиссабонском – о реформе, которая упрощала принятия решений. Были волны расширений – вплоть до шестой волны 2013 года, когда полноценным членом ЕС стала Хорватия. То есть до определенного времени все делалось для того, чтобы «Европы становилось больше», несмотря на все те кризисы, время от времени сотрясавших континент.
Европейский Союз стал не просто общим рынком. Это уже было квази-надгосударственное образование, со своим парламентом, президентом, министрами и тому подобное. ЕС производил свою экономическую, социальную, политику безопасности и внешнюю политику. В рамках сообщества было введено свободное движение людей, товаров, капитала и услуг. Фактически Европа реально становилась тем желанным «нашим общим домом».
Читайте также: Миф Европейского проекта мира
Добрый и состоятельный дом должен, по определению, быть гостеприимным. В то же время он должен хорошо смотреть на свои двери и замки. Исходя из этих тезисов достаточно сложно однозначно ответить на вопрос: нарушила ли Меркель действующие в Европе правила, широко открыв двери перед беженцами, следовала ли духу и букве европейских принципов и норм?
И вот здесь можно говорить о возникновении парадокса, который можно назвать «союзным парадоксом». Ангела Меркель и ее единомышленники в своих действиях во время миграционного кризиса руководствовались тезисом, что Европа является открытым обществом. Что соответственно и к Женевской конвенции, и принципов, заложенных в основу построения ЕС, обязанность Европы заключается в оказании помощи беженцам.
В то же время Меркель проигнорировала определенные основополагающие принципы Союза. Она не приложила усилий к тому, чтобы как-то продискутировать этот вопрос, она априори надеялась на солидарность других стран-членов и других общественных и политических сил в самой Германии. Однако эта солидарность оказалась слишком слабой, чтобы без проблем реализовать задуманное. Хотя ресурсов для этого у Европы было достаточно.
Исходя из этого, тот же Виктор Орбан имел определенное право указать госпожа Меркель, что она не права, самовольно решив такой вопрос за весь континент. И вот уже он и его единомышленники представляют антитезисы: увеличение Европы лишь в мере необходимости, приоритет за национальными государствами. Как говорили когда-то в Украине: «Любімося, як брати, рахуймося, як жиди».
Читайте также: Оформив все документы беженцы уезжают к себе домой
Согласно этой концепции, общая европейская политика заступалась возвращением к политике национальных государств. Европа, мол, это хорошо, пока это полезно.
И в то время, когда Меркель говорила про человечность и солидарность, Орбан заявлял о сооружении новых заборов на границах. Причем не только внешних, но и внутренних – на границах с союзными партнерами Румынией и Хорватией. Поэтому с этого момента шенгенская идея открытости границ перестала быть той необратимой ценностью, которой в свое время так гордились европейцы. Получалось, что ею можно попользоваться, пока тебе это подходит, а в любой удобный момент можно от нее отказаться.
В течение года стало ясно, что Орбан не одинок в продвижении таких идей. Потихоньку-помаленьку вся Европа запестрила внутренними заборами как не материальными, так законодательными. Словенцы закрыли колючей проволокой границу с Хорватией, Австрия взялась возводить заграждения на границе с Италией, Болгария еще сильнее отгораживается от Турций, Македония строит стены на границе с Грецией...
В то же время, много стран-членов ЕС – в основном в Восточной Европе – заявили, что не будут принимать беженцев, ни одного. Хотя имели где-то какие-то там миграционные квоты. Поэтому стало ясно, что хваленая европейская солидарность проявляется лишь во время использования структурных фондов ЕС.
Читайте также: Свободное передвижение по ЕС - стимул развития роста экономики
В Братиславе главы государств и правительств Европейского Союза обсуждали кризисные явления и пути выхода из них. И возможно Brexit здесь – не самая большая проблема. Решение британцев, скорее всего, стало следствием недостатка коммуникабельности и солидарности внутри ЕС.
Сейчас можно утверждать, что изоляционный курс Орбана временно победил солидаристский курс Меркель, по крайней мере по очкам. Впрочем, это не является никакой трагедией, скорее позитивом. Европа должна пережить этот кризис, осмыслить его, найти выход и в конце концов преодолеть. И чем быстрее она это сделает, тем лучше.
Нынешние заявления, что ЕС находится на пороге своего распада – не более чем страшилки для детей, которые распространяют евроскептические и контролируемые Кремлем СМИ. Конечно, ЕС будет существовать и в дальнейшем и не сегодня-завтра возобновит свою притягательную силу для многих людей. Но, безусловно, для этого Союз должен не бояться меняться, подставляя лоб вызовам времени.
